Пассив в экономике это: Недопустимое название — e-xecutive.ru

ПАССИВ — это… Что такое ПАССИВ?

Пассив — экономическая этимология

Passive, 负债

Слово является заимствованным. Время заимствования — начало 20 века. Язык заимствования — немецкий. Фактор заимствования — экономика. Первоначальный спектр значений — финансовый. Пассив стали использовать как бухгалтерский термин для обозначения той части баланса предприятия, которая отражала источники формирования его активной части. Еще одна сфера использования слова — лингвистика. Пассивом стали обозначать страдательный залог глагола. Появляются и переносные значения: недостатки (записать в пассив) и замедляющие факторы.

Истоки слова — в латинском языке:passivus — способность чувствовать или страдать, от pati — страдать, терпеть. Примечательно, что родственным «пассиву» словом является слово «пассия». Английское

Значение пассива как экономического понятия за прошедший век не изменилось.
Пассив — та сторона бухгалтерского баланса, которая раскрывает источники финансирования средств, формирующих актив, то есть дающих доход и обеспечивающих ликвидность.
Пассив — противоположность активу, то есть совокупность обязательств и долгов предприятия.
Пассив — превышение денежных заграничных расходов страны над ее доходами, полученными из-за границы.

Можно выделить следующие трудности в использовании понятия «пассив» в современной международной экономической лексике.

Трудность «асимметричности сферы использования» Для обозначения «пассива» как обязательства в английском языке используется не понятие «passive», а понятие «liabilities». Его первичное значение: латинское слово ligare — связывать, стягивать, скреплять. Тот же корень и у слов: лига наций, лигатура, легированная сталь, религия, а так же у понятия «облигация».
Трудность связанные с переводом некоторых понятий, в составе которых есть прилагательное «пассивный». Например: Пассивная инвестиция (passive investment) — доход от беспроцентных инвестиций
Пассивная облигация (passive bond) — беспроцентные облигации

УДК 65:338

%PDF-1.6 % 1 0 obj > /Metadata 2 0 R /Pages 3 0 R /StructTreeRoot 4 0 R /Type /Catalog >> endobj 5 0 obj /CreationDate (D:20200821125625+03’00’) /Creator /ModDate (D:20200821125640+03’00’) /Producer (Adobe PDF Library 19.21.90) /Title >> endobj 2 0 obj > stream 2020-08-21T12:56:40+03:002020-08-21T12:56:25+03:002020-08-21T12:56:40+03:00Acrobat PDFMaker 19 для Wordapplication/pdf

Форма № 1 «Баланс (Отчет о финансовом состоянии)». Налоги & бухучет, № 06, Январь, 2017

Россия может ежегодно зарабатывать на климате 50 миллиардов долларов — Российская газета

Около 7-9 миллиардов долларов будет ежегодно платить наша страна Европе за право продавать ей продукцию с так называемым углеродным следом. Группой ученых НИУ ВШЭ подготовлен доклад, где доказывается, что Россия может серьезно выиграть, приняв предложенные авторами «зеленой экономики» правила игры. С одним из авторов исследования директором Института права и развития ВШЭ-Сколково и Международного центра конкурентного права и политики стран БРИКС Алексеем Ивановым беседует корреспондент «РГ».

Алексей Юрьевич, многие специалисты считают, что «зеленая экономика», мягко говоря, несправедлива. Она обойдется в триллионы долларов, и взять их страны «золотого миллиарда» намерены с помощью углеродного налога в первую очередь с производителей продукции. Такой диктат — это сильнейший удар по их экономикам. А может, производителям, например странам-членам БРИКС, тоже подать голос, объединиться и самим начать диктовать свои условия?

Алексей Иванов: Не думаю, что «зеленая повестка» принимается странами Запада, чтобы навредить нам. Наша роль в мировой экономике не так существенна — около двух процентов, а в сфере высоких технологий и того меньше. И если мы заявим какие-то свои условия на продаваемую в Европу продукцию, думаю, это вряд ли заметят. Не мы диктуем правила игры. С тем же успехом можно потребовать установить цену на нефть в 200 долларов. Что мы можем кому-то продиктовать в экономической сфере? Я не вижу у нас таких козырей. И с кем объединяться? Более 60 стран уже поддержали введение углеродного налога. И главный мировой производитель — Китай объявил, что готов играть по западным правилам, что к 2060 году будет нейтральным по углероду. Сейчас в мире происходит пересмотр правил экономической деятельности, независимо от того, хотим мы этого или нет. Но для нас тут есть и риски, и очень серьезные возможности. Мы предлагаем думать именно о возможностях. Ситуация с глобальным потеплением показывает, что сегодня каждая страна живет не в отдельной квартире. Изменение климата осознается как общемировая проблема, и именно это представляет огромный шанс для России.

То есть мы все оказались в огромной «углеродной» коммуналке?

Алексей Иванов: Конечно. И если сегодня концентрация парниковых газов в атмосфере такая же, как в самые жаркие периоды истории, то она для всех нас такая. Каждый человек уже испытывает на себе эти изменения климата. А в экспертной среде, на уровне международных организаций сложился консенсус — антропогенные выбросы не компенсируются их поглощением экосистемами. Отсюда вывод: нельзя сидеть, сложа руки, надо срочно действовать. Авторам «зеленой экономики» безразлично, как мы к ним относимся. Мы можем в нее вписаться или игнорировать. Они заявили: мы будем вот так регулировать рынки, вводить углеродный налог. Может, это где-то несправедливо, не учитывает чьих-то интересов, в том числе и наших. Но нас не спрашивают, будут делать так, как считают необходимым. Могут себе позволить, ведь они экономически сильнее, но самое главное — за этим есть широко поддерживаемое в мире мнение, что углеродный баланс планеты надо попытаться восстановить. Это если не научный, то точно политический консенсус в ведущих странах мира. В такой ситуации бесполезно обвинять кого-то в диктате, надо искать выгодные нам сценарии адаптации к новым условиям. И мы видим возможности, которые позволят наши слабости сделать нашей силой.

В чем же наша слабость, которую мы можем превратить в силу?

Алексей Иванов: Это карбоновое земледелие. Суть очень простая. Чтобы остановить глобальное потепление, уже недостаточно сократить выбросы парниковых газов. Их надо поглощать. Предлагаются различные технологии, скажем, закачивать эти газы в подземные хранилища. Но это дорого, сложно и тоже имеет углеродный след. Намного более эффективный способ, который работает в природе, — поглощение углекислого газа растениями. В США и Европе фермерам уже сказано, что они смогут заработать на поглощении. Но для этого им придется подстраиваться под новые требования. Возможно, менять сочетание сельхозкультур, работать над селекцией новых сортов и гибридов, менять технологии выращивания.

А зачем что-то менять? Вы же сказали, что растения поглощают СО2.

Алексей Иванов: Все верно, но в дикой природе. В современном сельском хозяйстве ситуация иная. Оно тоже имеет заметный углеродный след. Причин много, но это тема для длинного разговора. Назову лишь самую очевидную — использование агрохимии, которую применяют для защиты растений, и минеральных удобрений. Так вот предлагается изменить саму идеологию земледелия. Если всегда целью была лишь максимальная урожайность, а климатические издержки не брались в расчет, то теперь появляется еще одна цель — поглощение СО2.

Каждый человек на Земле уже испытывает на себе изменение климата. Фото: Александр Корольков

То есть урожай может даже стать для фермера вторичным. Не исключено, что ставка на климат может оказаться выгодней. Но какой вариант выбрать? Что сажать, чтобы и на урожае заработать, и углерод поглощать? Это серьезная головная боль.

Алексей Иванов: Вы правы. И здесь на помощь должна прийти наука. Селекционерам предстоит вывести целый спектр новых сортов растений. Возможно, они будут иметь не самую высокую урожайность, но зато интенсивно поглощать СО2. Например, могут иметь высокую устойчивость к сорнякам, что позволит предельно сократить использование пестицидов, а также большое время накопления и хранения газа, более глубокую корневую систему, экономить питательные вещества и т.д. Все это работает на поглощение.

Но для такой кардинальной перестройки системы земледелия потребуются десятилетия, а углеродный налог вводится уже через пару лет.

Алексей Иванов: Как конкретно он будет вводиться, как будет работать в разных отраслях экономики, в том числе и в сельском хозяйстве, пока не решено. Все в стадии разработки.

У нас ситуация несколько иная. И здесь мы возвращаемся к нашей слабости, которая может стать силой. В стране около 90 млн га заброшенных земель, которые пассивом висят на экономике, там случаются пожары, за ними надо следить. Так вот этот пассив площадью почти в три Германии можно сделать активом. Как? На этих землях надо создать специализированные карбоновые фермы с максимальным поглощением углекислого газа.

И что это за поглотители с таким неуемным аппетитом?

Алексей Иванов: Например, молодые быстрорастущие леса. Но КПД их поглощения не очень высок. Есть намного более эффективные «едоки», например, топинамбур, кукуруза, люцерна и т.д. А если применить современные технологии обработки этих растений, то поглощение можно увеличить в 2-4 раза, а порой и в 10 раз. Они будут убирать из атмосферы не 7 тонн углекислого газа с гектара, как молодой лес, а намного больше. Оценки показывают, что карбоновые фермы России могли бы принести стране около 50 миллиардов долларов ежегодно.

Цифра впечатляет, и, кажется, что идею не так сложно реализовать. Посади леса, засей заброшенные земли «едоками», и жди, когда начнут капать миллиарды. Почти как Емеля на печи. Думаю, из желающих заиметь такие фермы-кормилицы выстроится длинная очередь.

Алексей Иванов: Про Емелю, конечно, яркий пример. Но если серьезно, то для реализации этой идеи требуется много усилий, прежде всего со стороны государства. Надо разработать систему стимулирования, которая может заинтересовать компании взяться за создание карбоновых ферм.

Более 60 стран уже поддержали введение углеродного налога, а Китай объявил, что к 2060 году будет нейтральным по углеводороду 

Отмечу, что траты на обустройство одного карбонового гектара могут оцениваться примерно в 10 долларов. Нужны станции мониторинга, где будут измерять поглощение углекислого газа, причем стандартизированные на мировом уровне. В целом нам надо в стране создавать углеродный рынок и вписать его в мировой. А уже рыночные механизмы сами вызовут у бизнеса интерес к карбоновым фермам.

Если пойдем по этому пути, то можем сказать нашим партнерам: «Ребята, вы решили, что поглощение углекислого газа очень важно. Мы тоже начали этим заниматься. Так включите нас в ваши рынки. Давайте вместе менять климат к лучшему». Думаю, если мы заявим такую конструктивную позицию, то сможем вписаться в новую «зеленую» экономическую повестку.

Фото: Инфографика «РГ» / Александр Чистов / Юрий Медведев

Балансовое равенство | Инфо-Бухгалтер

Балансовое равенство в бухгалтерском балансе и отчете о прибылях и убытках

Равенство двух сторон капитала реализовано в бухгалтерском балансе.

Баланс имеет две стороны. Одна сторона – актив, и вторая сторона – пассив. В активе баланса отражается активный капитал, а в пассиве – пассивный капитал. И равенство активного капитала и пассивного капитала в балансе — это равенство двух сторон баланса — актива и пассива.

АКТИВ = ПАССИВ

Это равенство лежит в основе построения системы бухгалтерского учета в целом и определяет взаимосвязь элементов бухгалтерской отчетности.

Для баланса важно определение трех ее элементов бухгалтерской отчетности. Это активы, собственный капитал и обязательства.

Балансовое равенство с учетом этих элементов можно представить в следующем виде

Активы (А) – это ресурсы, контролируемые организацией, от которых ожидается поступление будущих экономических выгод.

Обязательства (О) – это долги организации, возникшие в результате прошлых событий, погашение которых приведет к выбытию активов (кредиторская задолженность).

Собственный капитал (К) – это доля активов, оставшаяся после вычета обязательств.

В основу бухгалтерского баланса положена взаимосвязь трех элементов балансового равенства.

Ниже приведена сокращенная форма бухгалтерского баланса (таб. 1.)

Таблица 1: Классификация статей баланса по элементам бухгалтерской отчетности, источникам и формам капитала

В таб.1 выделены основные элементы балансового равенства, лежащих в основе баланса.

А = К + О

Как уже было отмечено капитал в процессе своего оборота принимает различные формы в соответствии с определенной последовательностью. Последовательность перехода капитала из одной формы в другую следующая

Д => М = > П => Т => Д`

В начале отражается имущество, относящееся к материальной форме капитала, далее к производительной, затем товарной форме. И завершается все денежной формой капитала.

Материальная форма капитала (М) состоит из остаточной стоимости внеоборотных активов (нематериальных активов и основных средств) и стоимости материалов. В балансе материальной форме соответствуют статьи: «Нематериальные активы», «Основные средства» и «Материалы».

Производительная форма (П) складывается из стоимости ресурсов используемых в производстве. В балансе производительной форме капитала соответствует статья «Затраты в незавершенном производстве».

Товарная форма (Т) – это стоимость готовой продукции. Ей соответствует статья «Готовая продукция».

Денежной форме (Д) в балансе соответствует статье «Денежные средства».

В пассиве источники хозяйственных средств делятся на две группы: собственные и заемные.

Капитал как объект бухгалтерского учета представляет весь объем экономических ресурсов, находящихся под контролем организации. А капитал как элемент бухгалтерской отчетности характеризует только ту часть этих ресурсов, которые находятся в собственности данной организации.

Прирост капитала действующей организации происходит за счет прибыли, полученной в результате хозяйствнной деятельности.

Прибыль отчетного года – это превышение доходов над расходами, полученными в текущем периоде.

Формирование прибыли в процессе кругооборота капитала показано на рис. 1

Рис. 1: Формирование прибыли в процессе кругооборота капитала

Бухгалтерская прибыль состоит из двух частей: нераспределенной прибыли, накопленной за предшествующие периоды и нераспределенной прибыли отчетного года. Сумма накопленной прибыли показывает, сколько организация сумела заработать за предшествующие периоды, а, следовательно, на какую сумму смогла увеличить первоначально инвестированный капитал.

Прибыль отчетного периода после уплаты налогов представляет собой чистую прибыль, часть которой подлежит распределению между собственниками, может быть направлена на пополнение резервного капитала, а часть остается нераспределенной и присоединяется к нераспределенной прибыли прошлых лет, и может использоваться только на реинвестирование (на капитальные вложения), но не на выплату доходов участникам. Эта часть капитала рассматривается как источник расширения материально-технической базы организации.

Схема формирования чистой прибыли отчетного года и накопление нераспределенной прибыли за весь период деятельности организации приведена на рис. 1

Рис. 2: Схема формирования и накопления прибыли

Если ввести в основное балансовое равенство доходы и расходы, то получим равенство, отражающее связь пяти элементов бухгалтерской отчетности: активов, обязательств, собственного капитала, доходов и расходов.

В таком виде балансовое равенство иллюстрирует взаимосвязь баланса и отчета о прибылях и убытках (ОПУ).

Если вернуться к определению объектов бухгалтерского учета, то в законе 2013 года в качестве объектов в нем указаны элементы бухгалтерской отчетности:

активы,

обязательства,

капитал,

доходы,

расходы и др.

Связь между двумя основными формами — балансом и отчетом о прибылях и убытках — показана на условном примере в таб. 2

Таблица 2: Связь показателей отчета о прибылях и убытках (ОПУ) и статьи баланса

В балансе отражается сумма нераспределенной прибыли за весь период деятельности организации, в т.ч. нераспределенной прибыли отчетного года. В отчете о прибылях и убытках раскрывается показатель чистой прибыли, полученной за отчетный период.

Чистая прибыль (ЧП) определяется по формуле

ЧП = Пог – НнП,

где Пог — прибыль отчетного года;

НнП – налог на прибыль.

Последовательность формирования показателей чистой прибыли приведена на рис. 3.

Рис. 3: Схема формирования показателей чистой прибыли

В отчете о прибылях и убытках формируется показатель чистой прибыли с учетом доходов и расходов, связанных с текущей деятельностью и доходов и расходов, полученных от прочих видов деятельности.

Сокращенная форма отчета о прибылях и убытках приведена на рис.2

Рис. 4: Сокращенная форма отчета о прибылях и убытках

В отчете о прибылях и убытках текущий налог на прибыль представляет собой величину налога, рассчитанную от налогооблагаемой прибыли, которая отличается от бухгалтерской прибыли.

Схема расчета текущего налога на прибыль приведена на рис.3

Рис. 5: Схема расчета текущего налога на прибыль

Бухгалтерская прибыль для расчета налога корректируется на суммы, оказывающие влияние на величину налога только как в отчетном периоде (постоянные разницы) и в будущих отчетных периодах (временные разницы).

В зависимости от вида разниц налог на прибыль корректируется либо в сторону увеличения, либо в сторону уменьшения. Сумма, корректирующая налог, определяется как произведение разницы на ставку налога.

При этом если разница уменьшает налогооблагаемую прибыль, то и сумма рассчитанная от этой разницы корректирует налог на прибыль в сторону уменьшения. К ним относятся постоянная отрицательная разница и вычитаемая временная разница. И, следовательно, суммы, рассчитанные от этих разниц (ПНО и ОНА), корректируют налог на прибыль в сторону уменьшения.

Если разница увеличивает налогооблагаемую прибыль, то и сумма рассчитанная от этой разницы корректирует налог на прибыль в сторону увеличения. К ним относятся постоянная положительная разница и налогооблагаемая временная разница. И, следовательно, суммы, рассчитанные от этих разниц (ПНА и ОНО), корректируют налог на прибыль в сторону увеличения.

Необходимо при составлении отчета о прибылях и убытках учитывать, что постоянные разницы влияют на величину налога на прибыль и сумму чистой прибыли только в отчетном периоде.

Временные разницы на величину чистой прибыли отчетного периода не влияют. Поскольку переплаченная сумма налога в одном периоде — это сумма отложенного налогового актива ОНА, будет возвращена в следующих периодах путем уменьшения налоговых платежей на сумму переплаты. И наоборот, недоплаченная сумма налога в одном периоде — это сумма отложенного налогового обязательства ОНО, приведет к росту налоговых платежей в следующих периодах на сумму недоплаты.

Чистая прибыль в отчете о прибылях и убытках определяется с учетом корректировок по формуле

ЧП = П — НнП = П — ТнП + ОНА — ОНО

Анализ элементов балансового равенства позволяет ответить на вопрос: Что такое Расходы?

Преобразуем формулу балансового равенства. Если к обоим частям равенства прибавить расходы (Р), то уравнение примет следующий вид

В результате расходы оказались в левой стороне баланса, где отражаются активы.

Расходы — это и есть активы, только уже использованные для получения дохода. Расходы отражаются в отчете о прибылях и убытках. А активы, еще неиспользованные для получения дохода, представляют собой отложенные расходы и отражаются в балансе.

Что такое актив и пассив

При ведении хозяйственной деятельности любой компании необходимо составлять бухгалтерский баланс. Баланс делится всего на 2 части – актив и пассив, поэтому, все операции стоит относить только в ту, либо другую колонку. Существует неизменное бухгалтерское правило, согласно которому актив должен равняться пассиву. Именно поэтому равенству и можно определить верно, ли был составлен баланс и стоит ли заносить эти данные в другие финансовые и налоговые отчетные документы.

Чем отличается актив от пассива в балансе?

Начинающего экономиста или бухгалтера обязательно начнет интересовать вопрос, чем отличаются актив от пассива, и по какому принципу стоит относить операции к тому или иному. Люди, которые незнакомы с нюансами бухгалтерского учета, не понимают, почему эти две графы должны равняться друг другу и что именно обеспечивает их равенство между собой. Для этого необходимо разобраться, что представляет из себя баланс.

Что входит в состав актива и пассива?

Структура любого баланса представляет собой несколько разделов, в левой части записывается всего два, а в правой все остальные. Итак, к активам в балансе относятся все оборотные средства, в частности это денежные средства, дебиторская задолженность, и вложения.

Второй раздел актива это основные средства, а именно нематериальные активы, инвестиции, а также незавершенное строительство. Другими словами это внеоборотные средства предприятия. Активами считается имущество, которым обладает компания. Определить относиться ли имущество к активам фирмы можно по следующим признакам:

• предприятие может получить от этого имущество выгоды;
• предприятие обладает правами на использование всех материальных ценностей.

К пассиву относят все средства, которые помогают формировать имущество, а именно капитал и заемный капитал. Собственный капитал предприятия влияет на формирование его активов. А все средства, которые фирма привлекает для ведения своей хозяйственной деятельности, подразделяются на краткосрочные и долгосрочные обязательства. Такие обязательства формируют заемный капитал фирмы и должны возвращаться согласно договору. Именно поэтому сумма имущества фирмы всегда должна быть равной источникам формирования этого самого имущества. Если компания берет в банке кредит и это денежные средства затрачиваются на приобретение различных материальных ценностей, то цена имущества будет равняться пассиву, а именно сумме кредита.

Что означает обвал Эвергранд для Китая?

Политики в Пекине находятся в непростом положении по поводу того, что делать с Evergrande, китайским застройщиком, чей медленный крах поразил рынки. Evergrande — самый крупный застройщик в мире с задолженностью. Его балансовые обязательства составляют почти 2 процента годового ВВП Китая, а его забалансовые обязательства составляют еще 1 процент.

Это не было бы такой большой проблемой, если бы китайские девелоперы, государственные предприятия, местные органы власти и даже обычные домашние хозяйства не имели чрезмерно высоких уровней долга.Но поскольку китайская экономика уже давно страдает от долговых проблем и морального риска, регулирующим органам будет намного сложнее разобраться в ситуации.

Крестовый поход китайских регуляторов против чрезмерной задолженности

В течение последних нескольких лет китайские регулирующие органы упорно работали — хотя и безуспешно — над сокращением чрезмерной зависимости экономики от долга. В рамках этого нормативного акта регулирующие органы в прошлом году внедрили так называемые «три красные линии» для застройщиков. Они состоят из жестких ограничений на отношение долга к активам компании, отношение долга к собственному капиталу и отношение денежных средств к краткосрочному долгу.

Три красные линии почти сразу же начали сказываться на деятельности застройщиков с крупной задолженностью. Поскольку они больше не могли брать кредиты и во многих случаях были вынуждены выплатить долг, им приходилось ликвидировать активы, часто в условиях продажи без оглядки, а иногда вынуждены были сокращать свои операции. Возникающие в результате убытки часто только ухудшали показатели долга, о которых сообщалось, и заставляли их сокращать свои долги. Хотя Evergrande является наиболее заметным из этих крупных застройщиков и, возможно, страдает от более серьезных финансовых проблем, чем любой другой, влияние трех красных линий на китайских застройщиков не ограничивается Evergrande.

Легко понять, почему политики были так обеспокоены долгами в сфере недвижимости — и долгами в целом. Официальный показатель отношения долга к ВВП Китая вырос почти на 45 процентных пунктов за последние пять лет, что сделало его одним из самых высоких показателей долга среди всех развивающихся стран в истории. Сектор недвижимости печально известен своей зависимостью от долгов. Эта зависимость выразилась не только в заимствованиях в банках и на рынках облигаций, но и во множестве других способов. Застройщики регулярно продают квартиры покупателям за много месяцев или даже лет вперед, за что получают полную цену или, по крайней мере, значительный залог.Они рассчитывались с подрядчиками и поставщиками коммерческими бумагами и дебиторской задолженностью вместо наличных денег. Их финансовые подразделения даже продавали кредитные продукты, известные как продукты управления капиталом, розничным инвесторам — в основном, похоже, сотрудникам компаний-заемщиков, их банков и их поставщиков.

Все эти заимствования позволили сектору недвижимости стать одним из основных двигателей экономической активности китайской экономики, на долю которого приходится до 25 процентов ВВП страны (значительно выше, чем в других странах).Но этот рост заимствований также помог разжечь существенный пузырь на рынке недвижимости в стране, в которой цены на жилье в несколько раз выше по сравнению с доходом домохозяйств, чем в Соединенных Штатах или других крупных экономиках. Возможно, что еще хуже, пузырь недвижимости привел к тому, что множество пустых домов и квартир — от одной пятой до одной четверти от общего жилищного фонда, особенно в более привлекательных городах — принадлежат спекулятивным покупателям, которые не заинтересованы ни в переезде, ни в сдача в аренду.Пустое жилье не создает экономической ценности, даже если оно сопряжено со значительными экономическими затратами.

Путем ограничения рычагов воздействия на девелоперов Пекин надеялся достичь как минимум двух целей. Во-первых, эта мера предназначалась непосредственно для решения проблемы растущего долга в одном из секторов экономики Китая с наибольшей задолженностью. Во-вторых, была надежда, что это поможет стабилизировать рынок жилья, ограничив то, что регулирующие органы считали одним из источников спекулятивного безумия, подпитываемой долгами конкуренции между девелоперами за то, чтобы выкупить как можно больше земли.

Заимствования для крупных китайских компаний, таких как Evergrande, никогда не были проблемой в прошлом. Было широко распространено мнение, что им никогда не позволят нарушить свои обязательства. Ожидалось, что местные органы власти и регулирующие органы всегда вмешиваются в последнюю минуту для реструктуризации обязательств и рекапитализации заемщика в случае необходимости. В результате кредитная дифференциация на кредитных рынках была очень незначительной. Банки, страховые компании и фонды облигаций бросились друг на друга, чтобы предоставить ссуды крупным системно значимым заемщикам.Иными словами, моральный риск лежал в основе всего кредитного рынка.

Вот почему китайские регуляторы решили разобраться с кредиторами по поводу Evergrande. Убедив кредиторов в том, что они больше не будут поддерживать крупных китайских заемщиков, они пытаются преобразовать финансовую систему страны, заставляя китайских кредиторов более неохотно финансировать непродуктивные инвестиционные проекты. Эти проекты порождают то, что китайский лидер Си Цзиньпин в недавнем важном эссе для Qiushi (ведущий официальный теоретический журнал Коммунистической партии Китая) назвал «вымышленным ростом» в отличие от «подлинного роста», к которому он призывал.

Могут ли регуляторы отвернуться от Evergrande?

Регулирующие органы правы, опасаясь той важной роли, которую моральный риск играет в создании общего рычага воздействия на китайскую экономику, но эту проблему нелегко решить. Если они вмешаются, чтобы поддержать кредиторов, они усилят моральный риск и потеряют доверие. Если они этого не сделают и фактически заставят заемщика и его кредиторов разрешать свои споры, используя только внутренние ресурсы Evergrande, регулирующие органы столкнутся по крайней мере с тремя последующими важными проблемами.К ним относятся потрясенные кредитные рынки, широко распространенные финансовые затруднения и роль долга в поддержании номинального роста ВВП Китая.

Инфекция на кредитных рынках

Первый и наиболее очевидный риск — это заражение кредитного рынка. Любое надежное устранение морального риска должно преобразовать китайские кредитные рынки и способы распределения рисков. Хотя это почти наверняка было бы хорошо в долгосрочной перспективе, в краткосрочной перспективе это точно также будет финансово разрушительным процессом.

Это связано с тем, что в течение трех десятилетий китайские кредиторы предоставляли ссуды, исходя из предположения, что крупные заемщики получат помощь. В результате портфели ссуд и облигаций строились на основе политических представлений и давления, а не на основе кредитного риска и потребностей кредиторов в портфеле, и при ценообразовании на кредиты практически не было дискриминации. Отказаться от предположения о моральном риске означало бы уничтожить структурные основы кредитных рынков страны.Другими словами, финансовые рынки должны будут подвергнуться серьезному переоценке кредита и соответствующему перераспределению портфелей кредитных рисков.

Проблема в том, что в этом процессе будет порочный круг. Банкиры не будут знать, как реструктурировать кредитные портфели, пока не поймут, как будет выглядеть реструктурированный рынок. Но, зная это, потребуются ответы на такие вопросы, как: Кто по-прежнему будет иметь доступ к кредитам? Сколько и в каком виде? По каким ценам и какие гарантии останутся?

Но, конечно, они могли знать, как будет выглядеть реструктурированный рынок только после того, как они коллективно реструктуризируют свои кредитные портфели.Среди прочего, это означает, что отдельные кредиторы должны рационально дождаться, пока все другие кредиторы реструктуризируют свои портфели, прежде чем делать это сами.

Тем не менее, если все кредиторы будут вести себя рационально, последствием может стать финансовая инфекция, с которой мировые инвесторы слишком хорошо знакомы в последние годы. Кредиторы будут пытаться ликвидировать значительную часть своих кредитных портфелей или, по крайней мере, отказываться предоставлять новый кредит, пока у них не будет ясности относительно того, как рынок в конечном итоге очистится.Однако их очень нежелание создаст искажения в процессе клиринга и приведет к финансовым потрясениям и угрозам, которые могут легко распространиться даже на номинально здоровых заемщиков. В статье в газете « South China Morning Post », опубликованной в понедельник, цитируется кредитный аналитик, который справедливо обеспокоен тем, что «для компаний с большими суммами погашения долга пара месяцев утечки ликвидности может быть разрушительной».

Финансовый кризис в масштабах всей экономики

Это непосредственно ведет ко второй проблеме, которая гораздо менее обсуждаема, но, возможно, гораздо более важна: риску распространения финансовых бедствий на всю экономику.В сфере финансов косвенный финансовый кризис относится к неблагоприятным изменениям в поведении заинтересованных сторон, которые реагируют на растущий риск неплатежеспособности, что, в свою очередь, еще больше увеличивает вероятность неплатежеспособности. Финансовое неблагополучное поведение — это в высшей степени проциклический процесс, во время которого постепенное ухудшение кредитных условий внезапно начинает ускоряться, поэтому линейное снижение кредита становится нелинейным. Вот почему, как однажды выразился Хемингуэй в книге «И восходит солнце, », банкротство обычно происходит «постепенно, а затем внезапно.”

Китайская экономика уже видит этот процесс в действии. Застройщики недвижимости уже давно утверждают, что успех их бизнеса обеспечивается тремя основными принципами: высокой текучестью, высокой валовой прибылью и высокой долей заемных средств. Но все эти пресловутые вагоны ломаются по мере того, как последствия кризиса Evergrande распространились по всей экономике. Например, потенциальные покупатели жилья, напуганные тем, что они читают в новостях, неохотно закрывают дома, что приводит к и без того резкому снижению продаж домов.Более того, они, скорее всего, откажутся от предварительной покупки недостроенных квартир или внесут депозиты, за исключением случаев с большими скидками, что приведет к сокращению ликвидности и увеличению финансовых затрат для застройщиков.

В то же время торговые агенты и другие сотрудники, вероятно, будут сильно отвлекаться в рабочее время, беспокоясь о своих перспективах трудоустройства и, в некоторых случаях, о потере своих сбережений на продуктах управления капиталом. Такие обстоятельства могут вызвать резкое снижение производительности труда.Более того, подрядчики приостанавливают строительные работы до тех пор, пока не будут гарантированы их платежные возможности, в то время как поставщики также менее охотно принимают коммерческие бумаги в качестве оплаты за свои поставки. В результате, как уже объявила Evergrande, строительные проекты быстро отстают от графика.

Последствиями являются снижение доходов, более высокие операционные и процентные расходы, а также увеличение фрикционных издержек — сочетание которых превращает чистую прибыль в чистые убытки.Эти встречные ветры еще больше затрудняют перспективы погашения, тем самым усиливая цикл.

Самый тревожный аспект поведения, связанного с финансовыми бедствиями, заключается в том, что, как только оно возникает, часто кажется, что оно быстро выходит из-под контроля. Прежде чем это может произойти, должен вмешаться надежный внешний агент, чтобы гарантировать непрерывную деятельность компании и ее способность обслуживать свои долги. Поскольку это финансовое бедственное поведение влияет не только на Evergrande, но и на весь сектор недвижимости Китая, если его быстро не остановить, оно может даже привести к банкротству застройщиков с сильными и относительно ликвидными балансами.

Роль долга в росте китайского ВВП

Третья проблема, связанная с банкротством Evergrande и отказом в поддержке кредиторов, является самой фундаментальной проблемой из всех. Как я объяснял ранее, в этом блоге и в других местах (в том числе здесь и здесь), способность Китая достичь политически определенных целей роста ВВП требует морального риска, и финансовые регуляторы страны не могут устранить моральный риск, пока Пекин не откажется от цели роста и не позволит росту падать до той базовой ставки, которую может принять экономика.

Это связано с тем, что то, что Си в своем эссе « Qiushi » назвал «подлинным ростом» (в отличие от того, что он называл «вымышленным ростом»), не может обеспечить достаточную экономическую активность, чтобы позволить Китаю достичь целевых показателей роста ВВП. Этот высококачественный рост (если использовать обычную пекинскую терминологию) состоит в основном из потребления (обусловленного увеличением доходов домохозяйств, а не увеличением долга домохозяйств), экспортом и инвестициями в бизнес. По моим оценкам, в последние годы качественный рост, вероятно, составлял едва ли половину темпов роста ВВП Китая.

Но для того, чтобы Китай достиг необходимых темпов роста ВВП, ему нужен другой источник экономической активности, который я буду называть остаточным ростом. Этот рост, по большей части, состоял в основном из неправильного инвестирования со стороны сектора недвижимости и со стороны местных органов власти, создающих чрезмерные объемы инфраструктуры. Всякий раз, когда качественный рост снижается, как это было в прошлом году, когда темпы роста Китая были фактически отрицательными, Пекин наращивает остаточный рост, чтобы компенсировать это снижение, но всякий раз, когда темпы высококачественного роста снова повышаются, китайские лидеры быстро снижают давление на остаточный рост, как это, похоже, происходит в этом году.

Тот факт, что Пекин регулярно пытается ограничить остаточный рост минимальной суммой, необходимой для достижения целевого показателя роста ВВП, предполагает, что Китай мало ценит такой рост. Что еще более важно, история долга Китая дает конкретную причину для признания того, что многие недавние инвестиции были неправильно инвестированы.

Долг Китая резко вырос за более чем три десятилетия, но до середины 2000-х годов он не привлекал особого внимания. Это связано с тем, что большая часть увеличения долга пошла на финансирование производственных инвестиций, в результате чего ВВП Китая рос, по крайней мере, так же быстро, как и долг.Это почти определение продуктивного использования долга: результирующее увеличение способности экономики обслуживать долг (для которого ВВП может быть показателем) превышает результирующее увеличение затрат на обслуживание долга.

Но это изменилось примерно в середине 2000-х годов, когда долг начал расти быстрее, чем ВВП. Учитывая, что большая часть китайского долга продолжала финансировать инвестиции, тот факт, что на протяжении многих лет расходы на обслуживание долга увеличивались даже при снижении возможностей по обслуживанию долга, был явным свидетельством систематического неправильного инвестирования, в конечном итоге в массовом масштабе.Пока Пекин устанавливает целевые показатели роста ВВП, которые превышают качественные темпы роста страны, у Китая нет другого выбора, кроме как полагаться на остаточный рост для достижения своей цели; и пока он опирается на остаточный рост, долг должен расти быстрее, чем способность обслуживать долг всей экономики.

Но эта договоренность также требует, чтобы кредиторы были готовы финансировать проекты, которые не в состоянии выплатить долг за счет более высоких доходов — или, говоря другими словами, это требует, чтобы кредиторы предоставляли ссуды на основе подразумеваемой гарантии, которую предоставит правительство. вверх разрыв.Это, конечно, просто еще одно название морального риска. Вот почему китайские регулирующие органы не могут по-настоящему устранить моральный риск и непродуктивное кредитование из финансовой системы Китая, пока Пекин не откажется от нацеливания на рост ВВП, и пока нет доказательств того, что китайские лидеры готовы сделать это.

Пекин должен пойти на важные политические компромиссы

Каждая из этих трех проблем отличается и создает отдельный набор проблем, которые должны решать китайские регулирующие органы.

Решение проблемы заражения

Проблема заражения кредитных рынков очевидна, и китайские регулирующие органы имеют очень сильные позиции, чтобы ее контролировать.Поскольку китайская финансовая система в значительной степени закрыта (это означает, что присутствие иностранных и независимых кредиторов очень ограничено) и поскольку регулирующие органы сильны и заслуживают доверия, они могут быстро вмешаться и принудить к реструктуризации обязательств, чтобы предотвратить распространение Эвергранда. общий провал на финансовых рынках.

Если застройщики и другие крупные заемщики, которых они считают жизнеспособными, начнут сталкиваться с проблемами ликвидности, регулирующие органы могут легко оказать давление на банки и других институциональных кредиторов с целью предоставления ссуд.Например, руководители Evergrande, как сообщается, предположили, что операции группы могут быть переданы местным органам власти и крупным государственным застройщикам на «региональной» основе, но они добавили, что такое сложное спасение будет «крайней мерой». . »

Решение финансовых проблем

Проблема распространения финансовых бедствий — гораздо более серьезная проблема, которой регулирующие органы, похоже, не ожидали — по крайней мере, до такой степени. Покупки недвижимости упали очень быстро, и розничные инвесторы в продукты управления капиталом уже организовали заметные протесты во многих городах.В то же время поставщики и подрядчики не могут понять потенциальных убытков, и, поскольку многим из них заплатили недвижимостью, они, вероятно, попытаются продать эти активы как можно быстрее, чтобы удовлетворить свои собственные потребности в ликвидности. Это не может не разрушить рынок недвижимости. Более того, 200 000 сотрудников Evergrande, не говоря уже о сотнях тысяч сотрудников других застройщиков, а также затронутых выше и нижестоящих предприятий, вероятно, начинают чувствовать себя довольно обиженными.

Прежде чем финансовое бедствие распространится на всю экономику, регулирующие органы должны решить эту проблему как можно быстрее, проведя очень четкие линии относительно того, что будет, а что не будет спасено, чтобы подавить неопределенность, созданную Evergrande в экономике.

Решение проблемы роста ВВП за счет долга

Третью проблему решить практически невозможно. В этом году, когда качественный рост может обеспечить как минимум 5–6 процентных пунктов роста ВВП (в основном из-за частичного обращения вспять прошлогоднего сокращения потребления), регуляторы, похоже, выполнили свои цели стабилизации долга: рост ВВП в этом году, вероятно, будет по обе стороны от 7 процентов при очень небольшом увеличении отношения долга страны к ВВП.Но начиная со следующего года регулирующие органы снова столкнутся с невозможным противоречием между быстрым ростом ВВП и стабильным долгом. Дело в том, что до тех пор, пока Пекин не научится мириться с гораздо более низкими, но более здоровыми темпами роста ВВП, он не сможет стабилизировать рост долга.

Заключение

Итак, что будет дальше с китайскими регулирующими органами при оценке катастрофы на Эвергранде? Это настолько сложная проблема с политически противоречивыми целями, что очень трудно предсказать, как отреагирует Пекин.Однако очевидно, что регулирующие органы должны действовать быстро, чтобы сдерживать распространение финансовых бедствий. Я предполагаю, что в следующие несколько дней или недель, возможно, незадолго до национального праздника в первую неделю октября, они предпримут конкретные шаги и сделают объявления, направленные на смягчение разброса финансовых бедствий. Это будет включать в себя то, что Чжоу Синь из South China Morning Post описывает как еще один «коктейль из проверенных уловок: пролонгирование долга, сокращение активов и экстренные выплаты наиболее уязвимым».”

Большинство аналитиков ожидают — и, на мой взгляд, правильно, — что будет иерархия кредиторов, наиболее защищенными из которых будут розничные инвесторы, хотя, если инвесторы в продукты управления капиталом будут существенно выручены, это только укрепит идею о том, что риски продуктов для управления капиталом не существует. Местные поставщики и подрядчики, вероятно, будут следующими в очереди на защиту, поскольку они не выбрали добровольно быть кредиторами Evergrande, и любые убытки, которые они могут понести, в некоторых случаях могут угрожать их падением.

Поскольку ожидается, что местные банки будут продолжать финансировать рост, они, вероятно, будут следующими в очереди, за ними последуют другие китайские кредиторы, а кредиторы в иностранной валюте, вероятно, займут последнее место. Ожидается всплеск судебных исков, поскольку эти иностранные кредиторы заявляют о несправедливой дискриминации. Также не за горами охота на тех, кто будет нести ответственность за особо вопиющие формы финансовых потерь.

Помимо этого блога, я пишу ежемесячный информационный бюллетень, в котором особое внимание уделяется глобальным дисбалансам и экономике Китая.Те, кто хочет подписаться на информационный бюллетень, должны написать мне на [email protected], указав свою принадлежность. Мой дескриптор в Twitter — @michaelxpettis.

Инфляция и долг | Национальные дела

В течение нескольких лет среди экономистов и политиков бушевали жаркие споры о том, сталкиваемся ли мы с серьезным риском инфляции.Эти дебаты были сосредоточены в основном на Федеральной резервной системе — особенно на том, был ли ФРС слишком агрессивен в увеличении денежной массы, удерживал ли он процентные ставки слишком низкими и можно ли рассчитывать на то, что он изменит курс в случае появления признаков инфляции.

Но эти вопросы упускают из виду серьезную опасность. В результате огромного долга и дефицита федерального правительства в Америке в ближайшие несколько лет может разразиться значительная инфляция. Если люди будут убеждены, что наше правительство в конечном итоге будет печатать деньги для покрытия неизлечимого дефицита, они увидят инфляцию в будущем и поэтому попытаются избавиться от долларов сегодня, что приведет к росту цен на товары, услуги и, в конечном итоге, заработной платы во всем мире. экономия.Это будет равносильно «бегству» по доллару. Как и в случае банкротства, мы не сможем заранее предсказать, когда такое событие произойдет. Но наша экономика будет нацелена на это, пока наша фискальная траектория неустойчива.

Излишне говорить, что такой рост вызовет финансовый хаос и возобновит рецессию. Это приведет к стагфляции, а не к подпитываемому инфляцией буму, на который надеются некоторые экономисты. И Федеральный резерв практически ничего не мог бы сделать, чтобы остановить это.

Это беспокойство, подробно описанное ниже, вряд ли является общепринятым.Многие экономисты и комментаторы не считают, что сейчас есть смысл беспокоиться об инфляции. В конце концов, инфляция снизилась во время финансового кризиса и последующей рецессии и остается низкой по послевоенным стандартам. Доходность долгосрочных казначейских облигаций, которая должна вырасти, когда инвесторы предвидят инфляцию, находится на минимальных отметках за полвека. И Федеральная резервная система говорит нам не беспокоиться: например, в заявлении в августе прошлого года Федеральный комитет по открытым рынкам отметил, что «показатели базовой инфляции имели тенденцию к снижению в последние кварталы, и при значительном нехватке ресурсов продолжает сдерживать давление затрат и дольше. -срочные инфляционные ожидания стабильны, инфляция, вероятно, будет сдерживаться на некоторое время.«

Но точка зрения ФРС о том, что инфляция происходит только во время бума, слишком узка и основана только на одной интерпретации исключительного послевоенного опыта Америки. В нем не учитывается, например, стагфляция 1970-х годов, когда инфляция разразилась, несмотря на «нехватку ресурсов» и очевидную «стабильность» ожиданий. В 1977 году экономика также восстанавливалась после рецессии, и всего за два года инфляция упала с 12% до 5%. ФРС ожидала дальнейшего сдерживания, а опросы и долгосрочные процентные ставки не указывали на ожидания более высокой инфляции.Уровень безработицы медленно снизился с 9% до 7%, а затем, как и сейчас, согласно общепринятому мнению, его можно было снизить еще больше за счет дополнительных «стимулов». К 1980 году, однако, инфляция снова выросла до 14,5%, в то время как безработица также выросла, достигнув пика в 11%.

На протяжении всей истории серьезная инфляция чаще всего является четвертым всадником экономического апокалипсиса, сопровождающего застой, безработицу и финансовый хаос. Вспомните Зимбабве в 2008 году, Аргентину в 1990 году или Германию после мировых войн.

Основная причина, по которой серьезная инфляция часто сопровождает серьезные экономические трудности, проста: инфляция — это форма суверенного дефолта. Выплата по облигациям валютой, которая стоит вдвое меньше, чем раньше, — все равно что не выплачивать половину долга. И суверенный дефолт случается не во времена бума, а когда экономика и правительства находятся в затруднительном положении.

Большинство аналитиков сегодня — даже те, кто действительно беспокоится об инфляции — игнорируют прямую связь между долгом, надвигающимся дефицитом и инфляцией.«Монетаристы» сосредотачиваются на связи между инфляцией и деньгами и поэтому опасаются, что недавнее резкое увеличение денежной массы ФРС вызовет такую ​​же массовую инфляцию. Взгляды самого ФРС в значительной степени «кейнсианские», сосредотачиваясь на процентных ставках и вышеупомянутой «слабости» как факторах инфляции или дефляции. Инфляционные «ястребы» ФРС опасаются, что центральный банк будет слишком долго удерживать процентные ставки на слишком низком уровне и что, как только инфляция вспыхнет, ее будет трудно приручить. Между тем «голуби» ФРС считают, что центральный банк может и будет повышать ставки достаточно быстро, если произойдет инфляция, так что сейчас никому не нужно беспокоиться об инфляции.

Все стороны традиционных дебатов по инфляции считают, что Федеральный резерв может остановить любую вспыхивающую инфляцию. Единственный вопрос, который их волнует, — это действительно ли будет — или же страх перед более высокими процентными ставками, безработицей и политической реакцией приведет к тому, что ФРС позволит инфляции выйти из-под контроля. Они предполагают, что у правительства всегда будут финансовые ресурсы для поддержки любой денежно-кредитной политики — например, для выпуска облигаций, обеспеченных налоговыми поступлениями, которые могут поглотить любые излишки денег в экономике.Это предположение явно выражено в сегодняшних академических теориях.

В то время как предположение о финансовой платежеспособности могло иметь смысл в Америке на протяжении большей части послевоенной эпохи, размер государственного долга и неприемлемый будущий дефицит ставят нас в незнакомую опасную зону, выходящую за рамки традиционных американских макроэкономических идей. . И серьезная инфляция часто возникает, когда события подавляют идеи — когда внезапно возникают факторы, которые экономисты и политики не понимают или о которых забыли.Это риск, с которым мы сталкиваемся сегодня. Чтобы правильно понять этот риск, мы должны сначала понять идеи, лежащие в основе наших дебатов об инфляции.

ДОВЕРИЕ КЕЙНЕЗИАНЦЕВ

Федеральная резервная система и большинство ученых-экономистов, высказывающих свое мнение о политике, придерживаются в основном кейнсианского мышления. С этой точки зрения ФРС управляет денежно-кредитной политикой, изменяя межбанковские процентные ставки «овернайт». Эти ставки влияют на долгосрочные процентные ставки, а затем и на ипотечные, ссудные и другие ставки, с которыми сталкиваются потребители и бизнес-заемщики.Более низкие процентные ставки приводят к более высокому «спросу», а более высокий спрос сокращает «вялость» на рынках. В конечном итоге эти «более жесткие» рынки оказали повышательное давление на цены и заработную плату, увеличивая инфляцию. Более высокие ставки имеют противоположный эффект.

Миссия ФРС — контролировать процентные ставки для обеспечения нужного уровня спроса, чтобы экономика не росла слишком быстро и не вызывала чрезмерную инфляцию, а также чтобы она не росла слишком медленно и не погружалась в рецессию. Другие «потрясения» — такие как изменение цен на нефть или стихийные бедствия, влияющие на спрос или предложение, — могут повлиять на «напряженность» или «вялость» на рынках, поэтому ФРС приходится их отслеживать и искусно компенсировать.По этой причине большинство отчетов ФРС и заявлений Комитета по открытым рынкам начинаются с пространных описаний тенденций в реальной экономике. Это тяжелая работа: даже советские плановики, которые никогда не могли правильно определить цену на кофе, не сталкивались с такой сложной задачей, как поиск «правильной» процентной ставки для такой сложной и динамичной экономики, как наша.

ФРС описывает свои недавние «нетрадиционные» меры политики, используя ту же общую схему. Например, недавнее «количественное смягчение», в ходе которого ФРС покупала долгосрочные облигации, было описано как альтернативный способ снизить долгосрочные процентные ставки, учитывая, что краткосрочные ставки не могли снижаться дальше.

Одна серьезная проблема с этой точкой зрения состоит в том, что корреляция между безработицей (или другими показателями экономического «спада») и инфляцией на самом деле очень слабая. На графиках ниже показаны инфляция и безработица в США за последние несколько десятилетий. Если «слабость» и «стесненность» привели к инфляции, мы увидим четкую линию с отрицательным наклоном: более высокая инфляция будет соответствовать более низкой безработице, и наоборот. Но графики почти не показывают связи между инфляцией и безработицей.С 1992 по 2001 год инфляция и безработица снижались одновременно. Что еще более тревожно, с 1973 по 1975 год и снова с 1978 по 1981 год инфляция резко выросла, несмотря на высокий и растущий уровень безработицы и другие меры «спада».

Это отсутствие корреляции не должно вызывать удивления. Если бы инфляция была связана только с быстро развивающейся экономикой, Зимбабве, в которой в последние годы наблюдалась инфляция примерно 11 000 000%, должна была бы стать самой богатой страной на Земле.Если девальвация валюты дала стимул и повысила конкурентоспособность, то многочисленные девальвации Греции за десятилетия до ее присоединения к евро должны были сделать ее предметом зависти для Европы, а не ее корзиной.

Более того, корреляция не является причинно-следственной связью. По мнению ФРС, слабость и нехватка вызывают инфляцию и дефляцию . Эта точка зрения пользуется даже меньшей поддержкой, чем идея о том, что слабость или ее отсутствие может надежно спрогнозировать инфляцию.

Кейнсианцы, конечно, осознают эти трудности, и у них есть ответ: ожидания.По сути, они утверждают, что бум может произойти, если публика будет удивлена ​​ инфляцией. Если люди будут думать, что более высокие цены реальны, они будут работать усерднее. Однако, если люди знают, что приближается инфляция, они просто поднимут цены и заработную плату, не меняя своих экономических планов или деятельности. Они утверждают, что на графиках действительно есть кривая с отрицательным наклоном, но увеличение ожидаемой инфляции сдвигает всю кривую вверх. Поскольку ожидания трудно измерить независимо, эту точку зрения трудно опровергнуть, но это также означает, что ее трудно использовать для чего-либо, кроме рассказывания историй постфактум.

В этом анализе стагфляции 1973-75 и 1978-81 годов представляли увеличение ожидаемой инфляции, в то время как снижение инфляции с 1980-х по 2000 год, которое произошло без существенного роста безработицы, представляло собой победу ФРС в убеждении людей, что они должны ожидайте более низкой инфляции.

Эти взгляды очевидны в показаниях председателя ФРС Бена Бернанке 13 июля перед комитетом Палаты представителей по финансовым услугам:

Причины, по которым ожидается умеренная инфляция, включают очевидную стабилизацию цен на нефть и другие товары, которая уже проявляется в розничных ценах на бензин и продукты питания; все еще существенный провал в U.S. рынки труда и товаров, которые затрудняют получение работниками прироста заработной платы, а фирмам — нести более высокие издержки; и стабильность долгосрочных инфляционных ожиданий, измеряемых обследованиями домашних хозяйств, прогнозами профессиональных экономистов из частного сектора и индикаторами финансового рынка.

По мнению Бернанке, издержки, вялость и ожидания определяют инфляцию, а не денежная масса или государственный долг. С этой точки зрения, мониторинг «стабильности» долгосрочных ожиданий жизненно важен, как и обеспечение того, чтобы ожидания оставались «закрепленными на якоре».«Мы не хотим, чтобы люди реагировали на небольшие всплески инфляции страхом, что долгосрочная инфляция вот-вот разразится.

Итак, как ФРС узнает, стабильны ли ожидания? Более подробные отчеты центрального банка отражают логику приведенной выше цитаты: они указывают на опросы, прогнозы и низкие долгосрочные процентные ставки. Но проблема в том, что опросы, прогнозы и долгосрочные процентные ставки не учитывали инфляцию 1970-х годов. Например, на диаграмме ниже показана процентная ставка по десятилетним казначейским облигациям и уровень инфляции за последние четыре десятилетия.Если бы долгосрочные процентные ставки давали надежные предупреждения об инфляции, мы бы увидели, что процентные ставки вырастут на до увеличения инфляции. Так не бывает. Очевидно, что «якоря» могут быстро открепиться, и инфляция может удивить рынок облигаций, а также ФРС.

Следовательно, чтобы верить в то, что стагфляция не разразится, нам нужно некоторое понимание , почему ожидания могут быть «привязаны». По мнению многих ученых-экономистов и представителей ФРС, «якорь» — это вера в фундаментальную стойкость ФРС и ее приверженность борьбе с инфляцией.Сегодня, с этой точки зрения, люди считают, что ФРС ответит на любую значимую инфляцию повышением процентных ставок намного быстрее и радикальнее, чем это было в 1970-х годах — независимо от того, насколько высока безработица или как громко Конгресс и президент кричат, что ФРС душит экономику с помощью скудных денег, или насколько толпы «кредитных ограничений» и «спасения банков» настаивают на том, что ФРС убивает банковскую систему, или сколько «временных факторов», «стоимостных потрясений» или других оправданий аналитики могут придумать объяснение возникающей инфляции.

Ожидания занимают еще более важное место в «новокейнсианских» теориях, популярных среди ученых и исследователей центральных банков по всему миру. Согласно этим теориям, объявления ФРС о целевом показателе инфляции должно быть достаточно для «согласования ожиданий» и вынудить экономику перейти к одному из многих возможных «множественных равновесий».

Это направление академической теории проникает в анализ политики. Например, главный экономист Международного валютного фонда Оливье Бланшар рекомендовал в прошлом году, чтобы ФРС увеличила инфляцию, чтобы стимулировать экономику, и утверждал, что для этого ФРС нужно просто объявить более высокий целевой показатель.Эта точка зрения также помогает объяснить растущее стремление ФРС сообщать о своих намерениях. Например, основным «стимулирующим» действием ФРС в течение лета было объявление о том, что процентные ставки в будущем останутся низкими в течение длительного времени; он не сделал никаких конкретных политических шагов.

Эта точка зрения во многом напоминает мышление о «спирали заработной платы и цен» 1940-х годов или даже кнопки «Взбить инфляцию сейчас», которые чиновники администрации Форда носили на лацканах. Если мы просто говорим о более низкой инфляции, будет более низкая инфляция.

Но действительно ли инфляционные ожидания «закреплены», потому что все думают, что в ФРС полно ястребов, которые резко поднимут ставки при первых признаках инфляции? Действительно ли среднестатистический человек обращает внимание на обещания и цели ФРС, чтобы инфляционные ожидания «согласовывались» с тем, чего хочет ФРС?

И все же, если ни широко распространенная вера в жесткость ФРС, ни «координирующие» действия заявлений ФРС не являются ключом к стабильным ожиданиям, которые мы наблюдаем в течение последних 20 лет, чем они объясняются? Один вероятный ответ — разумная бюджетная политика, которая является основным условием стабильной инфляции.Серьезные взрывы инфляции во всем мире в конечном итоге были вызваны финансовыми проблемами, и трудно представить себе финансово стабильную страну, которая когда-либо испытывала бы серьезную инфляцию. Пока фискальный дом правительства в порядке, люди, естественно, будут предполагать, что центральный банк должен быть в состоянии остановить небольшой всплеск инфляции. И наоборот, когда государственные финансы находятся в упадке, ожидания могут очень быстро стать «необоснованными». Но эта связь между фискальными и монетарными ожиданиями слишком часто не признается в наших обычных дебатах об инфляции — и не только кейнсианцы игнорируют ее.

Недоверие монетаристов

На протяжении 50 лет монетаризм был главной альтернативой кейнсианству как средству понимания инфляции. Монетаристы считают, что инфляция возникает из-за слишком большого количества денег в погоне за слишком малым количеством товаров, а не из-за процентных ставок, спроса и слабости или напряженности рынков.

Сегодня у монетаристов есть множество причин для беспокойства, поскольку денежная масса постоянно растет. До финансового кризиса 2008 года у банков было около 50 миллиардов долларов обязательных резервов и около 6 миллиардов долларов избыточных резервов.(Резервы — это счета, которые банки держат в ФРС; они являются наиболее важным компонентом денежной массы и напрямую контролируются ФРС.) Сегодня эти резервы составляют 1,6 триллионов долларов. Денежная база, которая включает эти резервы плюс денежные средства, более чем на удвоилась на за последние три года в результате попыток Федеральной резервной системы отреагировать на финансовый кризис и рецессию.

Монетаристы опасаются, что такое увеличение количества денег предвещает инфляцию аналогичного размера.Например, в статье Wall Street Journal за 2009 год экономист Артур Лаффер предупреждал:

Будьте готовы к инфляции и повышенным процентным ставкам. . . Беспрецедентный рост денежной массы может сделать 70-е благоприятными. . . . Мы можем ожидать быстрого роста цен и гораздо более высоких процентных ставок в течение следующих четырех или пяти лет. . . .

В интервью Wall Street Journal ранее в этом году президент ФРС Филадельфии Чарльз Плоссер сделал более приглушенное (но похожее) предупреждение:

У нас есть все эти избыточные резервы в банковской системе, более триллиона избыточных резервов.. . . Пока [избыточные резервы] просто остаются там, они являются лишь топливом для инфляции, они фактически не вызывают инфляцию. . . если они будут вытекать слишком быстро, мы потенциально столкнемся с серьезным инфляционным давлением.

Хотя меня тоже беспокоит инфляция, я не думаю, что денежная масса является источником опасности. На самом деле корреляция между инфляцией и денежной массой в лучшем случае слабая. На приведенной ниже диаграмме показаны два наиболее распространенных показателя денежной массы с 1990 года, а также изменения в номинальном валовом внутреннем продукте.(M1 состоит из наличных денег, банковских резервов и текущих счетов. M2 включает сберегательные счета и счета денежного рынка. Номинальный ВВП — это объем производства в текущих ценах, который, следовательно, включает инфляцию.) Как видно из диаграммы, показатели денежной массы плохо коррелированы. с номинальным ВВП; они также не прогнозируют изменения инфляции. Соотношение не лучше, чем между безработицей и инфляцией.

Почему корреляция между деньгами и инфляцией такая слабая? Мнение о том, что деньги являются движущей силой инфляции, основано на предположении, что спрос на деньги более или менее постоянен.Но на самом деле спрос на деньги сильно разнится. Во время недавнего финансового кризиса и рецессии люди и компании внезапно захотели иметь гораздо больше денежных средств и гораздо меньше любых других активов. Таким образом, резкий рост M1 и M2, видимый на графике, не следует лучше всего понимать как показ того, что ФРС навязала деньги не желающей публике. Скорее, это показывает, что люди требуют от ФРС обменять их рискованные ценные бумаги на деньги, а ФРС удовлетворяет это требование.

Спрос на деньги вырос по второй причине: после финансового кризиса процентные ставки были практически нулевыми, и ФРС также начала выплачивать проценты по банковским резервам.Если люди и предприятия могут зарабатывать 10%, держась за государственные облигации, они устраивают свои дела так, чтобы иметь небольшую наличность. Но если облигации приносят столько же, сколько наличные, имеет смысл держать много наличных или иметь высокий баланс на текущем счете, поскольку наличные деньги обеспечивают большую ликвидность и не требуют финансовых затрат. Опасения по поводу скоплений резервов, которые вот-вот будут обрушены на экономику, упускают из виду этот основной момент, как и критика компаний, «непатриотично» сидящих на кучах наличных денег. Прямо сейчас имеет смысл держать наличные деньги.

Современные монетаристы, конечно, это знают.Старое мнение о том, что спрос на деньги постоянен, а значит, инфляция неизбежно следует за ростом денежной массы, больше не поддерживается. Напротив, сегодняшние монетаристы знают, что огромный спрос на деньги скоро утихнет, и беспокоятся о том, сможет ли Федеральная резервная система приспособиться. Лаффер продолжает:

. . . панический спрос на деньги начал снижаться и должен продолжать снижаться. . . . Снижение спроса на деньги в сочетании с быстрым ростом денег — верный рецепт инфляции и повышения процентных ставок.

Лаффера беспокоит только то, что «быстрый рост» денег не прекратится, когда прекратится «панический спрос». Плоссер пишет аналогично

Некоторые люди задаются вопросом, есть ли у Федеральной резервной системы инструменты для выхода из своих необычных позиций. Мы делаем. Но вопрос для ФРС и других центральных банков не в том, сможем ли мы это сделать, а в том, сделаем ли мы это в нужное время и в нужном темпе.

ФРС может мгновенно повысить процентную ставку по резервам, тем самым фактически превратив резервы из «наличных», по которым не начисляются проценты, в «овернайт» государственный долг с плавающей ставкой.«И у ФРС по-прежнему есть огромный портфель облигаций, который он может быстро продать. Современные монетаристы поэтому признают, что ФРС может отменить денежную экспансию и избежать инфляции; они просто беспокоятся о том, сможет ли она сделать это вовремя. Это серьезное беспокойство. Но это далеко от веры в то, что поразительный рост денежной массы делает столь же поразительный рост инфляции просто неизбежным.

И, как кейнсианцы, монетаристы не принимают во внимание наш дефицит и долг, когда думают об инфляции.Их формальные теории, как и кейнсианские теории, предполагают в сносках, что правительство является платежеспособным, поэтому на ФРС никогда не оказывается давления, чтобы монетизировать неразрешимый дефицит. Но что, если наши огромные долги и надвигающийся дефицит означают, что фискальная поддержка денежно-кредитной политики вот-вот исчезнет?

ФИНАНСОВЫЙ ПРОГНОЗ

Вам не нужно посещать сайты правых, чтобы знать, что наша финансовая ситуация ужасна. Годовой отчет Бюджетного управления Конгресса № на долгосрочный бюджет № достаточно пугающий.Годовой дефицит в настоящее время составляет около 1,5 триллиона долларов, или 10% ВВП. Около половины всех федеральных расходов заемные. К концу 2011 года федеральный долг, принадлежащий населению, составит 70% ВВП, а общий федеральный долг (который включает долг, находящийся в государственных целевых фондах) составит 100% ВВП. CBO прогнозирует снижение дефицита вместе с его прогнозом сильного восстановления экономики, но прогнозирует, что задолженность населения по-прежнему быстро вырастет до 100% ВВП и выше только в ближайшее десятилетие.Затем, когда бэби-бумеры уйдут на пенсию, размер пособий по медицинскому обслуживанию и обязательствам по социальному обеспечению резко возрастет, а долги и дефицит резко увеличатся. И CBO настроен оптимистично. В недавней статье, метко названной «Искушение судьбы», Алан Ауэрбах (из Калифорнийского университета в Беркли) и Дуглас Гейл (из Брукингского института) прогнозируют «долгосрочный дефицит бюджета в размере от 5 до 6 процентов ВВП».

Три фактора делают нашу ситуацию еще более опасной, чем предполагают эти мрачные цифры. Во-первых, отношение долга к ВВП — статистика, вводящая в заблуждение.Многие комментаторы говорят нам, что коэффициенты ниже 100% безопасны, и отмечают, что в конце Второй мировой войны мы выжили при соотношении долга к ВВП 140%. Но безопасного отношения долга к ВВП не существует. Существует только «безопасное» соотношение между долгом страны и ее способностью погасить этот долг. Если страна имеет высокие темпы роста, стабильные расходы, согласованную налоговую систему и твердые ожидания в отношении профицита бюджета в будущем, она может иметь большие заимствования. В 1947 году все понимали, что военные расходы были временными, что огромный дефицит закончится и что Соединенные Штаты имеют возможность расплатиться со своим долгом и вырасти из него.Сегодня ни одно из этих условий не выполняется.

Во-вторых, официальный федеральный долг — это только часть дела. Наше правительство давало всевозможные «забалансовые» обещания. Правительство гарантировало около 5 триллионов долларов ипотечных ценных бумаг через Fannie Mae и Freddie Mac. Правительство явно считает, что крупные банки слишком важны, чтобы обанкротиться, и возьмет на себя их долги, если они снова столкнутся с проблемами, точно так же, как Европа уже спасает свои банки от потерь по ставкам Греции. Проблемы испытывают органы государственного управления и местного самоуправления, равно как и многие государственные и частные пенсии с установленными выплатами.Федеральное правительство вряд ли позволит им потерпеть неудачу. Каждое из этих обязательств может внезапно обрушить огромные новые долги на федеральное казначейство и может стать спусковым крючком для своего рода «бегства по доллару», описанного здесь.

В-третьих, будущих дефицитов , возникающих, главным образом, из-за растущих выплат, составляют суть проблемы Америки, а не текущий долг, возникший в результате прошлых расходов. Мы могли бы погасить 100% -ное соотношение долга к ВВП без инфляции, по крайней мере, если бы мы быстро вернулись к росту и сначала не накапливали намного больше долга.Но даже если Соединенные Штаты сегодня ликвидируют всех непогашенных долгов, мы все равно столкнемся с ужасными прогнозами будущего дефицита. В некотором смысле этот факт ставит нас в худшее положение, чем Ирландия или Греция. Эти страны накопили огромные долги, но они были бы в хорошей форме (Ирландия) или, по крайней мере, в стабильной корзине (Греция), если бы они могли погасить свои текущие долги. Не нам.

Обещанные выплаты по программе Medicare, пенсии и социальному обеспечению (известные как «необеспеченные обязательства») можно рассматривать как «долги» точно так же, как обещанные купонные выплаты по государственным облигациям являются долгами.Чтобы получить представление о масштабах этой проблемы, мы можем попытаться перевести прогнозы дефицита в наших программах выплаты льгот в текущую стоимость. Эти оценки, конечно, приблизительны, но типичные цифры составляют 60 триллионов долларов или более, что составляет 14 триллионов долларов фактического федерального долга.

Идея о том, что эти финансовые проблемы могут привести к долговому кризису, вряд ли является радикальной идеей. Как предупреждало даже осторожное бюджетное управление Конгресса в начале этого года:

.. . Растущий уровень федерального долга также увеличит вероятность внезапного финансового кризиса, во время которого инвесторы потеряют уверенность в способности правительства управлять своим бюджетом, и тем самым правительство потеряет способность брать займы по доступным ставкам. Возможно, что процентные ставки будут постепенно расти по мере снижения доверия инвесторов, что даст законодателям заблаговременное предупреждение об ухудшении ситуации и даст достаточно времени для принятия политических решений, которые могли бы предотвратить кризис. Но, как показывает опыт других стран, также возможно, что инвесторы внезапно потеряют доверие, и процентные ставки по государственному долгу резко возрастут.Точная точка, в которой такой кризис может произойти для Соединенных Штатов, неизвестна, отчасти потому, что отношение федерального долга к ВВП растет на незнакомой территории, а отчасти потому, что риск кризиса зависит от ряда других факторов, включая долгосрочную перспективу государственного бюджета, его краткосрочные потребности в заимствованиях и состояние экономики. Когда фискальные кризисы действительно случаются, они часто случаются во время экономического спада, что усугубляет трудности корректировки налогово-бюджетной политики в ответ.

Бернанке повторил это предупреждение с некоторой резкостью, весьма необычной для председателя ФРС. В показаниях перед бюджетным комитетом палаты представителей в начале этого года он сказал:

Вопрос в том, будут ли эти [фискальные] корректировки проводиться в рамках тщательного и взвешенного процесса. . . или будут ли необходимые фискальные корректировки быстрым и болезненным ответом на надвигающийся или реальный финансовый кризис. . . . если государственный долг и дефицит действительно будут расти ожидаемыми темпами, экономические и финансовые последствия будут серьезными.

Ни CBO, ни председатель Бернанке не упомянули инфляцию в этих предупреждениях. Но именно та ситуация, о которой они предупреждают, несет в себе значительный риск инфляции на фоне ослабления экономики — инфляции, с которой ФРС мало что может сделать.

ФИСКАЛЬНАЯ ИНФЛЯЦИЯ

Чтобы понять почему, начните с основного экономического вопроса: почему бумажные деньги вообще имеют какую-то ценность? В нашей экономике основной ответ заключается в том, что она имеет ценность, потому что правительство принимает доллары и только доллары при уплате налогов.Мясник берет у своего покупателя доллар, потому что ему нужны доллары для уплаты налогов. Или, возможно, ему нужно заплатить фермеру, но фермер берет доллар у мясника, потому что ему нужны доллары для уплаты налогов. Как писал Адам Смит в книге «Богатство народов , »: «Принц, который должен постановить, что определенная часть его налогов должна выплачиваться бумажными деньгами определенного вида, может тем самым придать определенную ценность этим бумажным деньгам».

Инфляция возникает, когда правительство печатает больше долларов, чем государство в конечном итоге поглощает налоговые платежи.Если это произойдет, люди коллективно попытаются избавиться от лишних денег. Мы стараемся покупать вещи. Но есть только что купить, а лишние деньги похожи на горячую картошку — кто-то всегда должен их держать. Поэтому в итоге мы просто поднимаем цены и зарплаты.

Правительство также может получать доллары, продавая облигации. Он делает это, когда хочет временно потратить больше (раздавая доллары), чем поднимает налоги (поглощает доллары). Но государственные облигации сами по себе являются лишь обещанием выплатить больше долларов в будущем.В какой-то момент правительство должно поглотить дополнительные доллары (сверх того, что люди готовы держать для совершения транзакций) за счет налоговых поступлений, превышающих расходы, то есть за счет создания профицита. Если нет, мы получаем инфляцию.

Если люди поверит, что облигации, хранящиеся сегодня, будут выплачены в будущем путем печатания денег, а не накопления излишков, тогда большой долг и надвигающийся дефицит в будущем будут подвергать риску будущую инфляцию. И это то, что предполагает большинство наблюдателей. На самом деле, однако, опасения по поводу будущего дефицита также могут вызвать инфляцию , сегодня .

Основная причина заключается в том, что наше правительство в настоящее время финансируется в основном за счет пролонгации относительно краткосрочного долга, а не за счет продажи долгосрочных облигаций, срок погашения которых наступит в будущем при прогнозируемом профиците бюджета. Половина всех текущих непогашенных долгов будет погашена менее чем за два с половиной года, а третья — менее чем через год. Грубо говоря, федеральное правительство каждый год должно брать 6,5 триллиона долларов в виде новых займов для выплаты 5 триллионов долларов погашения долга и 1,5 триллиона долларов или около того текущего дефицита.

По мере того как правительство выплачивает долг с наступающим сроком погашения, держатели этого долга получают большие деньги. Обычно эти деньги используются для покупки нового долга. Но если инвесторы начнут опасаться инфляции, которая снизит доходность государственных облигаций, они не станут покупать новый долг. Вместо этого они будут пытаться покупать акции, недвижимость, товары или другие активы, которые менее чувствительны к инфляции. Но реальных активов не так много, и кто-то должен держать запас денег и государственного долга.Так что цены на реальные активы вырастут. Затем, когда «бумажное» богатство будет высоким, а ожидаемая прибыль от этих инвестиций снизится, люди начнут тратить больше на товары и услуги. Но их тоже так много, поэтому общий уровень цен должен вырасти. Таким образом, когда краткосрочный долг должен быть пролонгирован, опасения по поводу будущей инфляции приводят к инфляции сегодня — и потенциально довольно большой инфляции.

Стоит взглянуть на этот процесс через призму нынешних ценностей. Реальная стоимость государственного долга должна равняться текущей стоимости ожиданий инвесторов относительно будущих профицитов, которые правительство в конечном итоге использует для выплаты долга.Если инвесторы думают, что эти излишки будут намного ниже — это правительство либо объявит дефолт, либо раздувает, скажем, половину их будущих выплат, — тогда стоимость государственного долга сегодня составит всего 7 триллионов долларов, а не 14 триллионов долларов. Поэтому держатели облигаций будут пытаться продать свой долг до того, как его стоимость упадет.

Если бы только долгосрочный долг оставался непогашенным, эти инвесторы могли бы попытаться продать долгосрочный долг и купить краткосрочный долг. Цена долгосрочного долга может упасть вдвое (таким образом, вырастут долгосрочные процентные ставки), так что стоимость долга снова станет приведенной стоимостью ожидаемого профицита.Но если непогашенной является только краткосрочная задолженность, инвесторы должны пытаться покупать товары и услуги при продаже государственного долга. Единственный способ снизить реальную стоимость государственного долга в этой ситуации вдвое — это удвоить уровень цен.

В некотором смысле это подтверждает точку зрения кейнсианцев о том, что ожидания имеют значение, но не их взгляд на источники этих ожиданий. Фискальная инфляция случится сегодня, потому что люди ожидают инфляции в будущем. Таким образом, «потеря якоря», используя кейнсианский термин, скорее всего, приведет к стагфляции, а не к буму роста.

Казначейство, вероятно, заимствует краткосрочные облигации, потому что краткосрочные процентные ставки ниже долгосрочных. Таким образом, правительство считает, что экономит нам деньги. Но долгосрочные ставки выше не зря: долгосрочная задолженность включает страховку от кризисов. Это вынуждает держателей облигаций нести риски, которые в противном случае ложились бы на государство и, в конечном итоге, на налогоплательщиков и пользователей долларов. Как и любое другое страхование, премия, которая кажется обременительной, если не происходит катастрофы, в ретроспективе может показаться очень маленькой, если таковая была.И, к сожалению, сам факт того, что большая часть нашего долга является краткосрочным, делает такую ​​катастрофу более вероятной.

ИНФЛЯЦИЯ И ПРОЦЕНТНЫЕ СТАВКИ

Процентные ставки очень низкие, но они могут вырасти. Повышение процентных ставок может также вызвать инфляцию сегодня, усугубляя инфляционный эффект потенциального долгового кризиса через очень похожий механизм.

Насколько низки сегодняшние ставки? Годовая ставка сейчас составляет 0,2%; 10-летняя ставка составляет около 2%, а 30-летняя ставка составляет всего 4%.Мы не видели столь низких ставок в послевоенное время. Более того, инфляция по-прежнему составляет около 2-3%, в зависимости от того, какой именно показатель инфляции мы выберем. Если инвестор ссужает деньги под 0,2%, а инфляция составляет 2%, он теряет 1,8% стоимости своих денег каждый год. Таким образом, такие низкие ставки вряд ли продолжатся. Рано или поздно люди найдут, чем заняться со своими деньгами получше, и потребуют более высокой доходности, чтобы держать долг Казначейства.

Низкие процентные ставки частично являются результатом преднамеренных усилий ФРС.В течение прошедшего года «количественного смягчения» на 600 миллиардов долларов ФРС по сути выкупила около трети выпусков облигаций Казначейства, пытаясь поднять цены на облигации и тем самым снизить процентные ставки. Но как желание ФРС удерживать ставки на таком низком уровне, так и его способность делать это, безусловно, временны.

Низкие процентные ставки также частично являются отражением «бегства инвесторов к качеству», поскольку они искали убежище в американском долге в условиях финансового кризиса и развивающегося европейского долгового кризиса.Долг США долгое время воспринимался как последняя надежная гавань: инвесторы верят, что Соединенные Штаты никогда не объявят дефолт и не пропустят выплату процентов, и что неожиданная инфляция не сможет съесть большую часть реальной стоимости краткосрочного долга за год. Краткосрочный долг США также очень ликвиден, а это означает, что его легко продать и легко получить взаймы. Люди готовы держать их, несмотря на низкие процентные ставки, почти по той же причине, по которой они хотят держать деньги, несмотря на процентную ставку и .

Но этот особый статус тоже может измениться. Прошлым летом в ходе переговоров об ограничении долга стало ясно, что федеральное правительство менее привержено выплате процентов по своему долгу, чем думали многие наблюдатели. Например, во время июльского завтрака с репортерами Bloomberg главный политический советник президента Обамы Дэвид Плафф официально заявил, что «представление о том, что мы просто будем платить держателям облигаций Уолл-стрит и правительству Китая и не будем выполнять наши обязательства по социальному обеспечению и ветеранов» это безумие, и этого не произойдет.«Ни один официальный представитель администрации или официальное заявление Конгресса не исправили или не опровергли это удивительное заявление. Отсутствие процентных платежей немедленно означало бы потерю ликвидности долга США, даже если бы долгосрочный бюджет не был проблемой — что, конечно, очень важно. Понижение рейтингов S&P — это только первый предупреждающий знак.

«Нормальная» реальная процентная ставка по государственному долгу составляет не менее 1-2%, что означает годовую ставку 4-5%, даже если инфляция остается на уровне 2-3%. Потеря специальной скидки за безопасность и ликвидность, которой сейчас пользуется американский долг, может добавить два-три процентных пункта.Повышение премии за риск повлечет за собой еще более высокие ставки. И, конечно, если рынки начнут ожидать инфляции или фактического дефолта, ставки могут вырасти еще больше. Как поняли Греция и Испания, низкие процентные ставки могут расти быстро и неожиданно.

Повышение процентных ставок может привести к текущей инфляции точно так же, как изменение взглядов инвесторов на долгосрочный дефицит. Каждый процентный пункт, на который повышаются процентные ставки, примерно означает, что правительство США должно выплачивать на 140 миллиардов долларов больше в год по долгу на 14 триллионов долларов, таким образом напрямую увеличивая дефицит примерно на 10%.Если мы вернемся к нормальной 5% -ной процентной ставке, это будет означать около 800 миллиардов долларов дополнительных финансовых затрат в год — это примерно половина недавнего (и уже «неустойчивого») годового дефицита. И это число является кумулятивным, поскольку больший дефицит означает все больше и больше непогашенного долга.

Опять же, настоящие значения могут помочь прояснить ситуацию. Норма прибыли, которую требуют инвесторы в обмен на ссуду правительству, так же важна для текущей стоимости будущих профицитов, как и размер будущих излишков, которых ожидают инвесторы.Если бы инвесторы решили, что им больше не нравится зарабатывать 1% (не говоря уже о -1%) в реальном выражении при кредитовании государству, то реальная стоимость долга сегодня должна была бы упасть, как если бы инвесторы решили, что правительство раздует или дефолт по части долга. А поскольку такой долг является краткосрочным, падение реальной стоимости долга должно подтолкнуть уровень цен вверх.

Эти два фактора — ожидания будущих профицитов и дефицитов и повышения процентных ставок — могут усиливать друг друга.Если инвесторы в облигации решат, что правительство может раздувать или дефолт по части долга, инвесторы, вероятно, одновременно потребуют более высокую премию за риск для удержания долга. Эти две силы объединятся, чтобы оказать еще большее давление на инфляцию.

НАБЕГ ДОЛЛАРА

Эта динамика по существу составляет «бегство» доллара — точно так же, как бегство из банка — от американского государственного долга. Однако, в отличие от бегства из банка, он будет разворачиваться в замедленном темпе.

До финансового кризиса Bear Stearns и Lehman Brothers ежедневно пролонгировали задолженность, чтобы инвестировать в ценные бумаги с ипотечным покрытием и другие долгосрочные неликвидные активы. Каждый день им приходилось занимать новые деньги, чтобы вернуть старые. Когда рынок потерял веру в долгосрочную стоимость своих инвестиций, рынок отказался пролонгировать ссуды, и две компании сразу же потерпели крах.

Соединенные Штаты пролонгируют свой долг в течение нескольких лет, а не каждый день.Таким образом, «бегство на доллар» разыграется в течение года или двух, а не в одночасье. Более того, я описал для ясности внезапную однократную потерю уверенности. Однако фактический процесс ухода от доллара, вероятно, займет больше времени, так как европейский долговой кризис длится уже больше года. Кроме того, поскольку цены обычно изменяются относительно медленно, измеренная инфляция может вырасти через год или два после долгового кризиса.

Как и все прогоны, этот был бы непредсказуем.В конце концов, если люди могли предсказать, что забег случится завтра, то они побежали бы сегодня. Инвесторы бегут не тогда, когда видят очень плохие новости, а когда у них возникает ощущение, что все остальные вот-вот сбегут. Вот почему так мало новостей, порождающих кризис, почему политики склонны обвинять «спекулянтов» или «заражение», почему академические комментаторы винят «иррациональные» рынки и «зверское настроение», и почему ФРС может оплакивать загадочные «потеря якоря» инфляционных ожиданий.«

По этой причине я не утверждаю, что предсказывает , что инфляция произойдет или когда. Этот сценарий является предупреждением, а не прогнозом. Чрезвычайно низкие процентные ставки по долгосрочным государственным облигациям США позволяют предположить, что рынок в целом по-прежнему верит в то, что Соединенные Штаты придумают, как решить свои проблемы. Если бы рынки интерпретировали прогнозы CBO как прогноз, а не предупреждение, бегство уже произошло бы. А наши проблемы с долгами и дефицитом относительно легко решить с точки зрения экономики (если не сказать политики).

Но мы готовы к такому забегу. Все стороны в текущих политических дебатах называют нашу долгосрочную фискальную траекторию «неустойчивой». Крупные игроки рынка, такие как Pimco, которая управляет крупнейшим в мире взаимным фондом, публично заявляют, что они выходят из казначейских облигаций США и даже сокращают их, поскольку крупные игроки, такие как Goldman Sachs, перед этим крахом, как известно, шортили ценные бумаги с ипотечным покрытием.

Как и во всех случаях, когда рост доллара начался, было бы слишком поздно его останавливать.Утерянную уверенность трудно вернуть. Недостаточно убедить заемщиков этого года в том, что проблема долгосрочного бюджета решена; их нужно убедить, что заемщики в следующем году поверят в то же самое. Было бы гораздо лучше найти способы предотвратить такой кризис, чем искать пути выхода из него.

ВАЖНЫЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БАНК

ФРС заметно отсутствует в этом ужасающем сценарии. Мы пришли к выводу, что центральные банки контролируют инфляцию.Фактически, способность ФРС контролировать инфляцию ограничена — и банк будет особенно бессилен в случае фискальной инфляции или инфляции, вызванной «бегством за доллар».

Основным инструментом политики ФРС является «операция на открытом рынке»: он может покупать государственные облигации в обмен на наличные или продавать государственные облигации, чтобы получить немного денег. Таким образом, ФРС может изменить состав государственного долга на , но не общую сумму. В конце концов, деньги — это просто другой вид государственного долга, который бывает небольшого номинала и не приносит процентов.Банковские резервы, по которым сейчас выплачиваются проценты, — это просто очень ликвидная задолженность с однодневным сроком погашения и плавающей ставкой. Таким образом, ФРС может повлиять на финансовые дела и, в конечном итоге, на уровень цен только тогда, когда людей волнуют вида государственного долга, которые они держат — резервы или наличные деньги по сравнению с казначейскими векселями.

Но в сценарии «бегства от доллара» люди хотят избавиться от всех форм государственного долга, включая деньги. В этой ситуации ФРС по сути ничего не может сделать. Когда общий долг слишком велик, изменение его состава не имеет большого значения.

ФРС сейчас особенно бессильна, поскольку краткосрочные процентные ставки практически равны нулю, а банки держат 1,5 триллиона долларов избыточных резервов. В этой ситуации деньги и краткосрочный государственный долг — это одно и то же. Денежно-кредитная политика сегодня похожа на то, что у человека отнимают красные M & M, дают ему зеленые M & M и ожидают, что это изменение повлияет на его диету.

Как может ФРС быть бессильным? Милтон Фридман сказал, что правительство всегда может вызвать инфляцию, фактически сбрасывая деньги с вертолетов.Это кажется разумным. Но по закону ФРС не может сбрасывать деньги с вертолетов. ФРС всегда должна возвращать государственный долг на доллар за каждый выпущенный им доллар наличных, а ФРС должна возвращать государственную облигацию за каждый доллар, который она изымает из обращения. Хотя легко представить, что раздача каждому только что напечатанной банкноты в 100 долларов может вызвать инфляцию, гораздо менее очевидно, что раздача каждому счету и одновременное изъятие 100 долларов из государственных облигаций каждого имеет какой-либо эффект.

Есть веская причина, по которой ФРС не позволяет использовать этот наиболее эффективный инструмент контроля уровня цен. Выписка человеческих чеков (наш эквивалент сброса денег с вертолетов) — это фискальная операция ; это считается государственными расходами. Напротив, налогообложение. В условиях демократии независимое учреждение, такое как центральный банк, не может выписывать чеки избирателям и предприятиям, а также не может взимать налоги.

Более того, способность ФРС контролировать инфляцию всегда зависит от способности и желания Казначейства подтверждать действия ФРС.Если ФРС хочет замедлить инфляцию за счет повышения процентных ставок, Казначейство должно увеличить дополнительные доходы, необходимые для выплаты, следовательно, более крупных выплат по государственному долгу. Например, в 1980-х годах снижение инфляции, очевидно, вызванное ужесточением денежно-кредитной политики, было успешным (в то время как попытки сделать то же самое в Латинской Америке не увенчались успехом) только потому, что правительство США действительно выплачивало выплаты держателям облигаций по более высоким ставкам. Денежные теории, в которых ФРС контролирует уровень цен, включая кейнсианские и монетаристские взгляды, обрисованные выше, всегда предполагают эту «координацию денежно-кредитной политики».«Проблема, с которой мы сталкиваемся, заключается в том, что этот предполагаемый бюджетный баланс может испариться. Казначейство может просто не производить необходимый доход для подтверждения денежно-кредитной политики. В этом случае Федеральная резервная система не будет центральным игроком. Стандартные теории терпят неудачу, потому что одна из их центральных предположения не верны. И снова события опережают идеи.

Можно представить себе решительный центральный банк, пытающийся остановить фискальную инфляцию, говоря: «Мы никогда не будем монетизировать долг. Пусть остальная часть правительства сократит расходы, повысит налоги или объявит дефолт.«В этом случае люди могут скрыться от государственного долга, предвидя приближающийся дефолт, но они не будут отказываться от валюты, потому что они не увидят приближения инфляции.

Но такое поведение нашего Федерального резерва кажется маловероятным. Представьте себе, как «бегство за долларом» или «долговой кризис» будут ощущаться должностными лицами центрального банка. Они увидят скачок процентных ставок и провал казначейских аукционов. Они увидят в воздухе «неликвидность», «рыночные дислокации», «сегментацию рынка», «спекуляции» и «панику» — все термины, используемые для описания кризиса 2008 года в том виде, в каком он произошел.Во время финансового кризиса ФРС удвоила свой баланс, выпустив деньги на покупку активов. В 2010 и 2011 годах он купил еще 600 миллиардов долларов долгосрочного долга в надежде снизить процентные ставки на две десятых процентного пункта. Было бы замечательно, если бы ФРС не «обеспечила ликвидность» и не «стабилизировала рынки» с помощью массовых покупок в условиях кризиса государственного долга.

Мы можем получить предварительный обзор этого сценария благодаря Европе, где Европейский центральный банк — в ответ на подобное давление — уже покупает греческие, португальские и ирландские долги.ЕЦБ также ссужает большие суммы банкам, чьи основные инвестиции и обеспечение состоят из долгов этих стран. Если случится крупный дефолт по суверенному долгу, у ЕЦБ не останется активов для выкупа евро. Как и в сценарии, описанном выше в контексте доллара, «бегство» по евро может, таким образом, привести к неудержимой инфляции.

Таким образом, ни причина, ни решение проблемы «бегства по доллару» и связанной с ним инфляции не будут предметом денежно-кредитной политики, с которой ФРС могла бы многое сделать.Наша проблема — финансовая проблема — проблема неконтролируемого дефицита и растущего долга. Сегодняшние дебаты об инфляции в значительной степени упускают из виду эту проблему и, следовательно, не в состоянии бороться с величайшей инфляционной опасностью, с которой мы сталкиваемся.

ИЗБЕЖАНИЕ КРИЗИСА

Американского долгового кризиса и последующей стагфляции не должно быть. Решение простое с точки зрения экономики. Вот почему все различные фискальные и бюджетные комиссии за последние несколько лет, независимо от того, какая партия их назначила, пришли к одним и тем же основным ответам.

Наша самая большая проблема с долгосрочными расходами — это неконтролируемые выплаты. Наши программы социальных льгот требуют фундаментальных структурных реформ, а не просто обещаний когда-нибудь потратить меньше денег при существующей системе. План конгрессмена Пола Райана по существу превратить Medicare в систему ваучеров для приобретения частных страховок является примером первого. Примером последнего является ежегодно откладываемое «исправление документации» по сокращению ставок возмещения расходов по программе Medicare. Райан и администрация Обамы фактически планируют потратить примерно одинаковую сумму денег на Medicare в долгосрочной перспективе; разница в том, что рынки облигаций с гораздо большей вероятностью убедятся в структурных изменениях, чем в таблице обещаний.

Прежде всего, нам нужно вернуться к долгосрочному росту. Налоговые поступления равны ставке налога, умноженной на доход, поэтому нет ничего лучше, чем увеличение дохода для увеличения государственных доходов. А небольшие изменения в темпах роста означают резкие изменения доходов, если они увеличиваются в течение нескольких десятилетий. И наоборот, консенсус в отношении того, что мы вступаем в потерянное десятилетие отсутствия или низкого роста, может стать катастрофической новостью для бюджета, которая подтолкнет нас к кризису.

Большая часть текущих политических дебатов сосредоточена на увеличении ВВП всего на год или два — на такие вещи, на которые (возможно) могут повлиять «стимулы» или другие краткосрочные программы.Но даже в самом безумном кейнсианском воображении такая политика не приводит к росту на протяжении десятилетий.

На протяжении десятилетий рост происходит только за счет увеличения количества людей и повышения производительности — увеличения производительности на человека. Рост производительности в основном происходит за счет новых идей и их реализации в новых продуктах, предприятиях и процессах. Этот факт должен нас утешить: мы все еще как сумасшедшие разрабатываем и применяем компьютерные и интернет-технологии, а биотехнологии и другие инновационные области только начали приносить плоды.Мы по-прежнему остаемся инновационной страной в инновационной глобальной экономике. У нас не закончились идеи. Но у правительств есть большие возможности остановить или замедлить рост. Посмотрите на Грецию. Свидетель Куба.

Наши ставки налога слишком высоки, а доходы слишком низки. Мы должны стремиться к системе, которая делает примерно противоположное — повышение необходимых налоговых поступлений с минимально возможными налоговыми ставками, особенно в тех областях, в которых высокие ставки создают препятствия для работы, сбережений, инвестирования и содействия экономическому росту.Сдерживающие факторы, подразумеваемые более высокими налоговыми ставками, могут не проявиться в течение года или двух, поскольку требуется время, чтобы препятствовать росту. Но когда небольшие эффекты накапливаются в течение десятилетий, они особенно пагубно сказываются на росте.

Нормативные и правовые препятствия могут нанести даже больший ущерб росту, чем высокие налоговые ставки, налоговые расходы и расходы. Неопределенная угроза визита представителей Агентства по охране окружающей среды, Национального совета по трудовым отношениям, Комиссии по равным возможностям трудоустройства, Комиссии по ценным бумагам и биржам или нового Бюро финансовой защиты потребителей может стать большим сдерживающим фактором для найма людей и инвестирования в бизнес, чем простой и исчисляемый налог.

Мы стоим на грани катастрофы. Сегодня мы сталкиваемся с возможностью долгового кризиса с последующим финансовым хаосом и инфляцией, которые ФРС не может контролировать. Чтобы устранить эту опасность, мы должны сосредоточиться на ее истинной природе и причинах. Текущие дебаты по инфляции, сосредоточенные на изменении процентных ставок и заявлениях ФРС, полностью не соответствуют действительности. Наше желание избежать опасной инфляции должно указывать нам в том же направлении, что и любой другой экономический индикатор и беспокойство: оно должно указывать нам на то, чтобы наконец взять под контроль наш дефицит и долг и стимулировать долгосрочный рост.

Джон Х. Кокрейн — заслуженный профессор финансов AQR Capital Management в Школе бизнеса Бута Чикагского университета, научный сотрудник Национального бюро экономических исследований и научный сотрудник Института Катона.

Долговая экономика — работоспособная экономика

В статье Откуда деньги? мы рассмотрели, как деньги создаются за счет долга в современной экономике и как система требует, чтобы многие люди все время были в долгах.Возвращаясь к нашей теоретической денежной массе в 10 триллионов долларов при системе частичного резервирования, мы получим это:

В этом примере 9 триллионов долларов банковских ссуд были использованы для создания 9 триллионов долларов денег на банковских счетах. Деньги с банковского счета используются для выплаты заработной платы, покупки продуктов, оплаты аренды и т. Д., И пока они используются для товаров и услуг, они продолжают циркулировать в экономике и оплачивать множество разных вещей. Однако все заемщики, ссуды которых были использованы для создания этих денег, заключили соглашения о возврате денег.Когда заемщик возвращает банку основную сумму кредита, эти деньги перестают обращаться — они просто исчезают из общей денежной массы. Денежная масса увеличивается, когда банки предоставляют ссуды, и уменьшается, когда заемщики возвращают банкам основную сумму.

Итак, если экономика благополучно набирает 10 триллионов долларов денежной массы, все, что должно случиться, чтобы задушить ее, — это прекратить брать займы и начать выплачивать долги, или чтобы банки прекратили кредитование. Денежная масса полностью зависит от системы банковского кредитования.Как это:

Плюс весь этот долг должен быть возвращен банкам с процентами. Выплаты по процентам являются доходом для банка и могут использоваться для выплаты заработной платы и других расходов, поэтому могут продолжать циркулировать в экономике, но это означает, что домовладельцы платят по своим ипотечным кредитам, выпускники платят по своим студенческим кредитам и т. Д. другие заемщики, по сути, платят банкам за то, чтобы экономика была обеспечена деньгами. Заемщики вынуждены постоянно платить банкам ренту за денежную массу, которая обслуживает всю экономику.

На этом можно остановиться и понять, что это не лучший способ зарабатывать деньги для экономики, но есть дополнительные проблемы.

  Цифры взяты из:   Статистический выпуск Федеральной резервной системы США H.6, Показатели денежной массы  и  Статистический выпуск Федеральной резервной системы США Z1, раздел D.3. Непогашенная задолженность на кредитном рынке 
  Приведенные выше цифры не включают так называемую задолженность «финансового сектора».   - долговые соглашения между финансовыми учреждениями, такими как банки, брокеры и страховые компании.

* Приведенная статистика федерального долга не включает долги внутренних правительственных агентств, таких как трастовые фонды для социального обеспечения и медицинской помощи.