Петр 1 и бороды: Насильно лишенные Петром I бороды бояре иногда сводили счёты с жизнью

Спор о бороде

Ярославский художественный музей через мультимедийные технологии познакомил посетителей с одним из самых скандальных указов Петра I – о «бритии бород и усов»

Отправной точкой для проекта послужил исторический эпизод, связанный с одним из зданий музея, где сегодня расположен отдел древнерусского искусства. Это Митрополичьи палаты (или Соборный дом) – памятник гражданской архитектуры XVII века. Именно здесь летом 1705 года митрополит Дмитрий Ростовский обсуждал с горожанами знаменитый указ Петра I о бритье бород, очень негативно воспринятый населением.

Митрополичьи палаты. Источник фотографии: официальный сайт Ярославского художественного музея yarartmuseum.ru

Ярославцы спрашивали владыку, как им реагировать на государевы требования, ведь борода считалась признаком православия, образом божиим в человеке – без нее и в рай не пустят. Позднее Дмитрий Ростовский написал особый трактат «Рассуждение об образе Божии и подобии в человеке», в котором увещевал, что не в бороде и видимом лице человеческом состоит образ божий и подобие, но в невидимой душе.

Позднее от православной традиции брадобритие перешло в область идеологии – борода стала признаком свободы. Примерно до середины XIX века ее могли носить только те, кто не связан с государственной службой, да и в советский период она воспринималась как характерный атрибут «вольных людей» – геологов, художников, диссидентов. Сегодня борода – это дань моде. И хотя вопрос о том, брить или не брить, больше не регулируется официально, он по-прежнему вызывает жаркие споры.

Исторический контекст и современная проблематика удачно сошлись в одной географической точке, и это сочетание стало поводом к созданию нового интерактивного музейного пространства, где можно не только смотреть, но и слушать, действовать, спорить и учиться.

Довольно незначительный, казалось бы, исторический факт и обычная борода превратились в феномен, связанный с конкретным объектом. Это и летопись места, и память о выдающемся деятеле русской культуры – святителе Димитрии Ростовском, и повод для рассуждения о конфликтах, умении прислушиваться к иной точке зрения, находить компромисс.

Работа над проектом продолжалась с июля 2016-го по декабрь 2017 года. Результатом стала постоянная экспозиция, которая разместилась в трех специально оборудованных залах. Она включает подлинные произведения XVIII-XX веков из коллекции музея (иконопись, живопись, скульптуру), анимационный фильм о самом историческом сюжете, видео об отношении к бороде современных россиян, интерактивную зону для фотографирования в «бородатых» образах.

Традиционных экскурсоводов и привычных этикеток нет: экспозиция говорит сама за себя мультимедийными средствами – игрой света и тени, сочетанием визуальных эффектов и звукового сопровождения («закадровый» текст, музыка). Посещение выставки осуществляется по сеансам небольшими группами до 20 человек каждый час с 10 до 17.

Авторы проекта ставили перед собой задачу избежать «академической скуки» и сделать выставку интересной не только для любителей истории и культуры, но и для более широкого круга посетителей, в первую очередь, семей с детьми и молодежи. Судя по отзывам, полученным за первый год работы проекта, это удалось.

В рамках проекта также проводятся встречи «Бородатого клуба», вечеринки «Тепло бороды», тренинги по ведению споров, по формированию толерантности (навыка не демонстрировать негативное отношение к чужой индивидуальности).

В профессиональной среде «Спор о бороде» стал методическим пособием по использованию современных технологий в работе «классических» музеев. Он демонстрирует, как можно с их помощью визуализировать историю, работать с культурными кодами, наглядно показывать связь веков.

Около половины посетителей музея – туристы. «Спор о бороде» способствует развитию туристического потенциала региона, становится дополнительной точкой притяжения на стандартном маршруте Золотого кольца. Ярославские турфирмы уже предлагают тематические экскурсии об истории бороды и мужской моды в России, где ключевым элементом является посещение выставки. Новаторская экспозиция повышает интерес к Ярославлю у самостоятельных туристов, стимулируя задержаться подольше или приехать снова, добавляет новые яркие краски в традиционный образ старинного русского города.

Проект Ярославского художественного музея победил в 2016 году в конкурсе программы «Меняющийся музей в меняющемся мире» в номинации «Музейный старт».

ФИЛЬМ О ПРОЕКТЕ

Петр I | izi.TRAVEL

Петр I был выдающимся правителем и первым императором в истории России: своей победой над Швецией он даровал ей статус Империи и Великой державы. Еще до начала этой войны он путешествовал по Европе и посетил Вену, Амстердам и Лондон. Это поездка была совершена инкогнито, так как Петр хотел избежать всех официальных дипломатических церемоний. В течение годичного отсутствия императора, все государственные дела исполнял его заместитель. Сам факт того, что глава государства совершал такого рода поездки, был шоком для российского менталитета того времени: большинство русских людей относились к европейцам подозрительно, видели в них еретиков. Царь, совершавший путешествия в страны Европы, был попросту прозван сумасшедшим. Однако, Петр всеми силами пытался привить европейскую культуру, стиль жизни, технологии и прогресс на русскую почву. Так появился указ брить бороды, традиция курить табак (русские люди думали, что это сам дьявол выпускает из носа дым), пить кофе, носить европейскую одежду и получать образование. Сам Петр учился на протяжении всей жизни: работая плотником в Амстердаме, он изучал судостроение. Наш император даже успел побывать дантистом: в Кунсткамере (первом музее в России, основанном Петром) есть зуб, который он удалил одному из бояр. Петр выписал в Россию много европейских архитекторов, художников, инженеров, военных офицеров, ученых. Его реформы затрагивали военную, экономическую и культурную области жизни государства. За 30 лет правления он создал новую столицу, даровал стране статус Империи, открыл учебные заведения и заводы, внедрил систему паспортов, поменял военную систему, построил один из сильнейших флотов в Европе, установил новые правила проведения церемоний бракосочетания, изменил русский календарь, учредил новые праздники, привез в Россию фейерверки и фонтаны и начал отмечать Новый год…
Одна из наиболее невероятных историй о нем связана с его женой Екатерине I, которая была изначально была латвийской крестьянкой, а после смерти Петра в 1725 году стала русской императрицей. Только представьте: крестьянская девушка становится императрицей! Петр буквально перевернул все вверх дном!

Гладкий подбородок и начало новой русской литературы

Пётр I приказал всем брить бороды, — мало какой еще факт из русской истории XVIII века отделяет в нашем воображении «старую» Россию от «новой». Память о властном дисциплинировании мужских подбородков и щек немало занимала мужчин и в середине, и в конце XVIII века. Можно сказать, что становление новой русской литературы проходило в обсуждении волосяного покрова на мужских лицах.

Лектор — Андрей Костин, кандидат филологических наук, доцент Высшей школы экономики. Дискуссию вел Борис Долгин.

Костин: Коллеги, здравствуйте! Тема может показаться очень странной: какая связь между подбородком и литературой? Может быть, мне удастся показать, что эта связь есть. Но я люблю начинать лекции с демонстрации материала, почти не имеющего никакого отношения к заявленной теме. Так будет и сегодня.

Вначале я задам простой вопрос: что такое литература? Когда мы можем говорить, что у нас где-то, в каком-то сообществе есть литература? Например, если есть стихи, значит ли это, что у нас здесь есть литература? Или если у нас есть какой-нибудь большой рукописный том, в котором мы читаем какую-нибудь явно вымышленную повесть — значит ли это, что у нас здесь есть литература? Или если у нас даются представления, значит ли это, что у нас есть литература? В принципе, определять всё что угодно можно как угодно, но для того, о чём мы сегодня будем говорить, мне кажется важным дать некоторое определение литературы. Когда возникает момент, в котором мы точно не будем сомневаться, что в этом обществе у нас есть литература: это момент, когда формируется сообщество читателей и авторов, которые и говорят, что у нас есть литература, которые знают, как она устроена, знают, что можно и что нельзя, и знают, что эти самые авторы, люди, пишущие тексты, пишущие что-то отличное от всего остального (отличное от документов, отличное от естественной истории или просто от истории), называют себя литературой, и мы знаем, что у этих авторов есть какая-то иерархия.

Описывать подобное литературное сообщество можно всевозможными способами. Все вы, кто проходил через школьный курс русской литературы, который представляет собой курс истории русской литературы, знаете, что говорить о литературе можно с помощью исторического нарратива, рассказывая, что было вначале, что стало потом, причем для этого разговора будут выбираться самые ключевые, основные авторы. Но эту же самую литературу можно изображать разными способами.

Можно взять картинку (см. иллюстрацию вверху — прим. Полит.ру) и показать, какая у нас есть литература. В 1930-е гг. «Литературная газета», основной орган советского Союза писателей, чрезвычайно увлеклась составлением групповых портретов русской литературы, выполнявшихся в форме шаржей. Один из них опубликован в 1937 году, групповой портрет по случаю открытия Волго-Дона. На подобные изображения чрезвычайно увлекательно смотреть, потому что художник, который изображает какую-то литературу с помощью портретов, само расположение этих лиц относительно друг друга, строит поле литературы, показывает, кто где находится и кто что собой представляет. Через эту картинку можно рассказывать о том, что такое Союз советских писателей в год Большого террора. 

Я предлагаю посмотреть на эту картинку с другой стороны. На ней есть одна странность. Если мы посмотрим на лица писателей и одной писательницы, представленных на этом портрете, внезапно обнаружится, что ни у кого нет бород. А если очень сильно присмотреться, то мы обнаружим, что там есть пять человек с усами: Александр Безыменский (номер 3), Демьян Бедный, Владимир Ставский (секретарь Союза писателей), Алексей Сурков, Алексей Новиков-Прибой. Усатые люди есть, замечательно, что они находятся скорее в авангарде русской литературы, но в целом русская литература, советская литература предстает таким делом, которое делают мужчины, и мужчины с гладко выбритыми подбородками.

Насколько это вообще нормально? Можно ли как-то про это думать? Я напомню вам про другую, может быть, значительно более известную групповую фотографию русских писателей, эта картинка украшает статью «Русская литература» в Википедии: здесь шесть писателей, большинство из которых вы читали в вашем школьном курсе литературы. Это Гончаров, Тургенев, Толстой, Григорович, Дружинин и Островский. Замечательно, что на этом портрете ни у кого из них тоже нет бород. Мы, вообще говоря, этих персонажей знаем по картинкам в наших учебниках русской литературы, где они все выглядят несколько иначе — успев обзавестись бородами. И наша большая классическая русская литература будет создаваться бородатыми мужчинами, что особенно замечательно видно на самом безумном русском групповом портрете писателей: это 1906 год, в Москве открывается памятник первопечатнику Фёдорову, и по этому поводу один энтузиаст фотоколлажа решает создать огромный коллаж русской литературы. И центр русской литературы представлен, в основном, мужчинами с бородами и с каким-то диким количеством растительности на подбородке.

Можно было бы думать о том, что это просто изменение моды. Но всё равно есть некоторая вариативность. 

В истории русской литературы не было ни одного периода, где вид подбородков мужчин-авторов выглядел бы настолько же монотонно и однообразно, как в XVIII веке. В XVIII веке если вы были писателем с бородой — значит, вы были священником, а если вы были писателем без бороды — значит, вы не были священником. 

XVIII век — странное время. Та вариативность и допустимость некоторой разницы, которую мы наблюдаем, глядя на групповые портреты русских авторов других эпох, совершенно не работает в XVIII веке. И замечательно, что в русском XVIII веке — при том, что на протяжении всего этого времени в России была литература — не было такого времени, когда был бы один писатель: всегда было несколько поэтов, сколько-то драматургов, разные прозаики, со временем их становилось всё больше, со временем их начали печатать гражданским шрифтом, начали появляться журналы, — но в течение всего этого века не было попыток создать групповой портрет писателей. Более того, не было даже попыток нарративно, через тексты рассказать о том, что «у нас здесь есть какая-то иерархическим способом устроенная литература». Единственным примером попытки рассказать, что у нас в России есть литература, был «Словарь писателей», изданный Н. И. Новиковым, замечательность устройства которого в том, что это был словарь, выстроенный по алфавиту. В словаре, выстроенном по алфавиту, всякие иерархии рушатся. На групповом портрете мы знаем, что у нас в центре — Толстой и Пушкин, а ближе к краям будут находиться, например, женщины. Способ рассказывать о писателях через выстроенный по алфавиту словарь иной. 

Литераторы XVIII века, при том что все они очень хотели оказаться в центре, очень боролись за главенство на Парнасе, не предпринимали попытки отстроить иерархическую картину того, как выглядит литература. Подобные попытки относятся только к началу XIX века. XVIII век предстает значительно более монотонным и как-то иначе литературно устроенным. И самое поразительное — что, листая портреты русских писателей XVIII века, мы видим бесконечные гладко выбритые подбородки.

Поскольку, как мы сейчас видели, за два с половиной века вид мужчин и вид пишущих мужчин явно менялся (что означает, что мужчины как-то думали о том, как выглядят их лица), можно задаться вопросом о том, почему вообще эти странные мужчины XVIII века оставляли себе бритые подбородки и думали ли они вообще об этом. 

Наверное, самый известный сюжет, связанный с историей России XVIII века, — это сюжет о том, что в России XVIII века брили бороды. Пётр I начинает XVIII век с того, что бреет бороды. И это, с одной стороны, факт: у нас есть запись иностранного дипломата, который пишет, что Пётр вернулся из первого заграничного посольства и тут же обрил бороды своим боярам. И у нас есть петровские указы о том, как нужно брить бороды. Но, вообще говоря, это история значительно более сложная, чем история о внезапном преображении русских мужчин, которые до этого были бородатыми, а тут внезапно стали бритыми. То, что я сейчас буду рассказывать, основано на исследованиях замечательных современных историков Степана Шамина и Евгения Акельева. 

Пётр I не был человеком, который внезапно своей волей ввел в России бритые подбородки. Мы знаем, что движение в сторону бритья бород в России началось совершенно определенно со времен Фёдора Алексеевича, старшего брата Петра, у которого была жена-полька, и сам Пётр Алексеевич и его жена всячески способствовали тому, чтобы в Москве, во всяком случае при дворе, завелись новые моды, которые бы соответствовали европейскому виду. Мы это знаем, например, по портретам 1680-х и 1690-х гг. То есть Пётр еще или не успел по-настоящему стать царем, или, во всяком случае, еще не вернулся из первого посольства и не начал демонстративно брить бороды. А у нас уже есть довольно много людей, которые изображают себя с бритыми подбородками. Более того, у нас есть букварь, созданный Карионом Истоминым в том числе для Петра, на котором изображены жених и невеста, где жених — с бритым подбородком. Это 1694 год, Пётр еще не начал править во всю силу, а видно, что норма какая-то другая.

То, что я вам показываю эту картинку, не значит, что в это время абсолютно вся Россия бреется. Естественно, это не так. Это мода при дворе, то, что происходит в самом-самом центре, при троне. Но вокруг Петра было много людей, которые брили бороды. К моменту, когда Пётр возвращается из посольства и решает произвести реформу, эта норма существовала. Мы знаем много посланий патриархов за 1680–1690-е гг., которые всячески обвиняют священников, потворствующих тому, что их прихожане бреют бороды, и говорят: «Не смотрите на больших людей, а продолжайте говорить, что борода — это путь от Спасения». И на этом фоне Пётр I решает совершить реформу внешнего вида своих подданных. Пётр, как известно, вводит новое, европейское платье на немецкий манер и одновременно издает приказ: «Ращение власов на бороде должно быть оставлено». Это написано в «Свейской истории» — главном документе, который так и не был издан, но это такая история, которая писалась, чтобы рассказать о том, что собой представляло правление Петра I. К его смерти труд так и не был закончен, в итоге он остался только в рукописях. «Свейская история» отмечает начало этого процесса 1699 годом.

В 1705 году выходит тот самый указ, от которого мы считаем начало реформ, где говорилось: «На Москве и во всех городах царедворцам и дворовым и городовым и приказным всяких чинов служивым людям, и гостям и гостиной сотни и черных слобод посадским людям всем сказать; чтоб впредь с сего его великого государя указа бороды и усы брили». До этого было еще несколько указов, замечательных тем, что там, например, не было сказано, кто должен это контролировать и как это должно исполняться. В указе 1705 года подробно описано, какие штрафы будут платиться за неисполнение, как можно откупиться за право носить бороду, оговаривается, что священники и крестьяне освобождаются от обязанности брить бороды. И замечательно, что этот указ порождает одно из самых крупных массовых выступлений времен Петра. Во-первых, в Сибири: в Томске и Тобольске сотни людей начинают писать прошения о том, что они не согласны с этим указом, не готовы его выполнять. А в Астрахани поднимается настоящий бунт, где одной из главных причин того, почему люди взбунтовались, называется требование бриться и требование укорачивать свою одежду. И Пётр довольно быстро реагирует. Реагирует на эти обращения из Сибири и говорит: «Я отставляю эти указы». И с тех пор, вообще говоря, для Сибири этот указ исполнялся не так строго. 

Впоследствии Пётр возвращается к этой идее, возвращается шагами, в несколько этапов. В какой-то момент он решает, что вот прямо сейчас нужно все-таки наконец-то приняться за дело, и отчеканиваются специальные знаки, которые должны выдаваться людям, уплатившим за право носить бороды, но этих знаков было отпечатано всего 2000 штук, и они так и не пошли в дело и были отправлены назад на переплавку на копейки. 

В реальности действие указа, касающегося того, что мы должны следить за людьми, которые не бреются, и с них снимать штраф, разворачивается только со времен Екатерины I, со второй половины 1720-х гг., и замечательно, что администрирование этих самых бород переходит в ведение Раскольничьего приказа — специальной конторы, которая ведает раскольниками. Потому что предполагается, что большинство людей, которые не бреют бороды, — это раскольники. На самом деле практика показывает, что это решительно не так. На протяжении всего времени существования этой конторы в нее постоянно попадают жалобы на то, что не носит бороду человек вполне православный, не старообрядец. Более того, оказывается, что есть целые города, где всё купечество не бреет бороду. Более того, есть города, где люди, заседающие в магистрате, руководящие купцами, сидящие в присутственном месте, не бреют бороды. Это странная практика, где, с одной стороны, есть указы, есть орган, который ведает тем, что необходимо брить бороды, установлены довольно высокие штрафы, установлен закон, по которому человек, который приведет бородача, получит довольно большое вознаграждение, — вот в этой ситуации всё равно оказывается, что огромное количество людей не выполняет этих указов.

Более того, мы знаем что где-то, по крайней мере, в конце 1720-х годов эти указы не выполняют дворяне. Например, есть офицеры, которые, когда они служат в полку, бреются, а как только выходят в отпуск — запускают свои подбородки и начинают отращивать бороду. И издается специальный указ, где говорится: нет-нет, вы обязаны брить бороду и даже в деревне должны содержать специального человека и продолжать брить себе бороду. Но в эту самую раскольничью контору, в которую приходят жалобы, не приходит ни одной жалобы на дворянина. Судя по всему, где-то к концу 1720-х – началу 1730-х гг. дворяне более или менее усваивают как норму то, что они должны ходить с выбритым подбородком и, более того, без усов. Если вы посмотрите на портреты из конца XVII века, у нас здесь гладкие подбородки, но есть усы. И первые указы Петра, касающиеся бритья бород, касались только бритья бород, ничего не говорили об усах. Усы появляются только в указе 1705 года. 

Мы можем предполагать, что дворяне к концу 1720-х годов усваивают нормы, в соответствии с которыми они должны быть бритыми. Во всяком случае, они должны быть бритыми в присутственных местах и там, где на них смотрят. 

Как сами дворяне к этому относились и что значило существовать в этом «мире бритой бороды»? И помнили ли эти люди о том, что еще совсем недавно их предки не брились? Говоря о том, когда и как появляется литература и как это связано с бородой, замечательно, что одна из самых ранних вымышленных русских повестей, которую стандартно приводят как пример того, что вот здесь-то у нас уже точно появилась настоящая беллетристика, — «Повесть о Фроле Скобееве», создающаяся как раз примерно в конце XVII века, в эпоху, о которой мы с вами говорили, — там сюжет завязан на том, что Фрол Скобеев проникает к девушке, которую он полюбил, переодевшись девушкой. Чтобы могла появиться такая история, мужчина должен был выглядеть, даже переодевшись, так, чтобы его не приняли за девушку. В этой повести примерно через страницу-полторы после ее начала происходит разговор Фрола Скобеева с его сестрой, где он говорит: «Возьми меня с собой на вечеринки», то есть не «меня с собой», а «скажи, что с тобой будет дворянка», и Фрол очень быстро переодевается девушкой.

Вот для того, чтобы это воображалось как что-то относительно реальное, по-видимому, нужно было представлять себе, что у мужчины может не быть безумного количества волос на подбородке. Вот здесь у нас возникает литература. Борода взаимодействует с литературой.

На протяжении первой половины XVIII века большинство сочинений, которые связаны с бородой, связаны с критикой того, как вводится борода. Люди особенно не пишут о том, что такое борода, как она появилась и что с ней делать. И самый известный посвящённый бороде русский текст XVIII века — это стихотворение «Гимн бороде», которое приписывается Михаилу Васильевичу Ломоносову. Написан этот гимн был в 1757 году, и здесь нужно еще некоторый контекст указать. После того как Екатерина I регламентирует режим надзора за бородачами, при Анне Иоанновне как-то всё немножко распадается, а потом Елизавета Петровна возвращается к надзору за бородачами, и при ней издается несколько указов. Вот ближе к концу царствования Елизаветы Петровны в Петербурге внезапно появляются анонимно написанные стихи, которые названы «Гимн бороде» и направлены против священников, носящих бороду. Что это такое? Этот текст стандартно используется для того, чтобы рассказывать о том, что в России середины XVIII века были сильные антиклерикальные настроения, и Михаил Васильевич Ломоносов как передовой сын русского народа выступает здесь против священников. Нужно сказать, что если открыть этот текст и просто начать его читать, там не очень понятно, что в этом тексте происходит, с чего он вдруг написан. Слава богу, нам, по-видимому, известно, с чем это связано. В позднейшем, ближе к концу XVIII века записанном анекдоте, сохраненном немцем, сообщается, что примерно в это время в Петербурге во время крещения один младенец помочился на бороду петербургского епископа. И, судя по всему, в этот момент священник произносит слова: «Ну, ничего страшного, лучше будет расти!» И вот на эту фразу сочиняется этот самый «Гимн бороде». В нем есть такой рефрен:

Борода предорогая!

Жаль, что ты не крещена 

И что тела часть срамная 

Тем тебе предпочтена.

Почему вдруг борода сравнивается со срамной частью тела, зачем ругать бороду и как устроен этот странный мир, в котором возможен подобный разговор о бороде? Этот текст проходит через описание нескольких ситуаций, в которых мы наблюдаем существ, людей, для которых хорошо, что у них есть некоторый волосяной покров. Первыми из них оказываются женщины. Оказывается, что у женщин на лобке в момент, когда они достигают половой зрелости, начинают расти волосы. И сообщается, что борода — это примерно как лобковые волосы у женщины. Или, более того, эта метафора дальше продолжается и сообщается, что человек, у которого есть борода и который о ней заботится, поступает с ней, как девушка:

Через многие расчосы

Заплету тебя я в косы 

И всю хитрость покажу,

По всем модам наряжу.

Для кого еще могут быть важны эти самые волосы? Для крестьян. Мы знаем, что Пётр сохраняет право носить бороду крестьянам, и здесь вот обыгрывается эта самая ситуация с тем, что младенец помочился на священника: 

Я крестьянам подражаю 

И, как пашню, удобряю.

Борода, теперь прости,

В жирной влажности расти!

Ну и, наконец, борода приносит доходы, потому что борода — это то, чем гордятся раскольники.

Текст нам заявляет, что настоящий мужчина не имеет никакого отношения к бороде. И более того, чем замечателен этот текст «Гимн бороде»? Тем, что против автора этого текста, в качестве которого предполагается Ломоносов, Синод начинает дело. На Ломоносова подается жалоба, дело разбирается в Синоде. И внезапно оказывается, что эта ситуация провоцирует пишущих людей на то, чтобы выступить в защиту Ломоносова. И пишется довольно много стихотворных текстов, которые поддерживают автора «Гимна бороде». Внезапно оказывается, что у нас есть много авторов, которые готовы литературно, противоестественным языком, поддерживать позицию другого автора и выгораживать себя, свою коллективность через указание на некоторые внешние атрибуты противной стороны, которые объявляются не имеющими отношения к подлинной человечности, к подлинной цивилизации, к подлинной маскулинности. Вот борода — это не про мужское. Потому что такие же бороды есть у женщин, такие же бороды есть у козлов. Несколько этих поддерживающих текстов будут постоянно упоминать козлов. Внезапно оказывается, что мы отстаиваем свое право на литературную шутку, мы отстаиваем свое право быть противоестественными, мы отстаиваем свое право не носить бороду. Вот мы сопротивляемся естеству, которое растит у нас волосы на подбородках, и этим-то мы и есть настоящие люди.

Подобной яростности разговор о бороде в XVIII веке больше не будет достигать. Екатерина II, взойдя на престол в самом конце 1762 года, объявляет указ, по которому все преследования людей, связанные с волосами на лице, отменяются. Замечательно, что никто никогда не отменял специально требования для дворян не бриться. Вернее говоря, указ Екатерины относился к раскольникам, но за счет этого уничтожался орган, который следил за тем, носят люди бороды или нет. То есть как бы формально дворяне оставались с этим требованием, но, с другой стороны, в принципе законодательство было смягчено: можно было как-то начинать двигаться и начинать думать в сторону того, что, может быть, нам не совсем нужно носить бороду… И действительно, в 60–70-е годы появляется несколько текстов, в которых показывается, что, вообще говоря, борода — это абсолютная условность. Например, есть замечательная басня о козле, который велел выбрить себе бороду. Автор ее — датский писатель Л. Хольберг, которого перевел Денис Фонвизин. Это одно из первых печатных сочинений Фонвизина. В басне рассказывается про то, что козел пришел в город, увидел, что там все бритые, а только один старый человек держится бороды, отказывается ее сбривать. И над ним все смеются. Тогда козел решает, что быть с бородой — это плохо, сбривает бороду, возвращается в лес, а там над ним все начинают смеяться. И тут у Хольберга в оригинале было, что он пошел к старой мудрой козе и спросил, в чем дело, у Фонвизина получается, как будто бы козел начинает разговаривать со своей женой-козой и та ему объясняет, что, в общем, вы оба дураки, потому что вот нужно делать так, как модно. И мораль басни в том, что нельзя держаться старой моды до конца и нельзя принимать моду, которая только-только возникла.

Замечательный такой пункт, по которому можно задаться вопросом: а может ли вообще возникнуть мода? Могут ли люди в какой-то момент решить переменить свою моду? С одной стороны, нам этот текст рассказывает, что борода — абсолютная условность, это мода, и вот можно так, можно иначе, и относиться к этому будет так, как принято в обществе. А с другой стороны, возникает вопрос, возможна ли перемена этой моды, и, судя по всему, как-то это кажется странным.

Еще один пример того, как относятся к бороде как к чему-то сконструированному и случайному, — это поэма «Россия» Фёдора Дмитриева-Мамонова, книжку которого мы здесь благополучно встречаем, ради которой собрались на эти семинары. Он написал огромную поэму «Россия» про историю России, так ее и не дописав. Написал первые четыре книги и на этом сломался, довёл едва-едва до конца 1790-х годов. Но Дмитриев-Мамонов, начиная рассказывать про историю России, начиная рассказывать историю с нравов народов, которые жили раньше и сейчас живут на русский территории, начинает внезапно с бороды. Оказывается, что борода — это… представить себе то, как выглядели подбородки наших древних предков — это самое важное в труде историка. И он нам пишет текст про то, что и самые древние люди точно были с бородами, и еще совсем недавно в самом модном государстве, во Франции, самый модный король Людовик носил бороду, и, конечно же, «тот прибор власов в России был древних веков, / Каков был со времен всех мудрых человеков». Оказывается, наши предки носили бороду и это абсолютно нормально, потому что мир меняется.

Фёдор Дмитриев-Мамонов ходил бритым — мы это знаем, и мы должны себе как-то объяснять, а почему тогда мы продолжаем этот странный порядок и все кругом бреем себе абсолютно всё. И объяснение, конечно, в том, что потому что мы — лучше, потому что люди, которые сохраняют себе бороду, остаются в странных, в старых временах естественности, над которой никак не поработало искусство. 

Здесь хорошую цитату нам предлагает Карамзин, который в своих «Письмах русского путешественника» начинает думать о том, что же такое сделал Пётр, и заявляет нам: «Борода же принадлежит состоянию дикого человека; не брить ее то же, что не стричь ногтей. Она закрывает от холоду только малую часть лица: сколько же неудобности летом, в сильный жар! сколько неудобности и зимою, носить на лице иней, снег и сосульки! Не лучше ли иметь муфту, которая греет не одну бороду, но всё лицо? Избирать во всем лучшее есть действие ума просвещенного; а Пётр Великий хотел просветить ум во всех отношениях».

Карамзин полагает, что голый подбородок — лучше. Нет никакой доблести в том, чтобы быть естественным человеком, нужно помнить о том, что вы можете изменять себя. Человек — то, что он сам с собой делает, человек меняет себя, и настоящее искусство там, где естественная природа улучшена с помощью просвещения и знаний человека. 

Тут любопытно будет посмотреть на портрет Карамзина. Обратите внимание на его подбородок, как со временем меняются его щеки. Это вот Карамзин во времена «Писем русского путешественника», дальше и дальше. Карамзин довольно скоро принимает решение, что он будет носить бакенбарды. Такую странную форму волосяного покрова, которая, с одной стороны, как бы есть, а с другой стороны, ее как бы и нет. Это и не волосы, и не борода, и не усы. Это что-то, с одной стороны, естественное — я позволяю волосам расти на себе, а с другой стороны — то, над чем поработало искусство.

Карамзин нам заявляет, что нужно общаться не так, как общаются в книжках, а так, как говорят. Но только оказывается, что «так, как говорят» — это так, как говорят в каких-то очень противоестественных условиях, в условиях салона, которого еще нет. И мы должны прислушиваться к женщинам, только мы сначала должны научить этих женщин говорить через наши книги. 

И оказывается, что вопрос о том, бреем мы волосы на лице или нет, — это очень важный вопрос о том, как мы вообще себя видим в этом мире. Этими самым волосами можно управлять. И волосы на лице — это свидетельство того, насколько мы приблизились к нашему лучшему будущему состоянию.

И, судя по всему, если посмотреть на упоминания того, как помещики осуществляют свою власть над крестьянами, оказывается, что примерно в то время, когда действует Карамзин, возникает представление о том, что помещик вправе администрировать крестьянина, прибегая к праву брить бороду. Прибегая к праву, с одной стороны, его цивилизовать, а с другой стороны — делать то, что точно в мире крестьянина наносит ему бесчестье.

И один из замечательных ранних, как мне кажется, примеров подобного осуществления власти связан с тем же самым Фёдором Дмитриевым-Мамоновым, который был обвинен в сумасшествии в конце 1770-х годов, и имения его были отданы под опеку. И, по сути, единственное обвинение реального неправильного обращения этого помещика с его крестьянами, которое нашла следственная комиссия, состояло в том, что очень многие крестьяне в деревнях Дмитриева-Мамонова ходят «голова бритая и борода бритая».

Мы не очень понимаем, что буквально это такое, что здесь имеется в виду. Может быть, это забрита только часть, может быть, просто знак того, что этого человека наказали, например. Но как бы то ни было, мы это ловим: это единственный пункт, по которому его можно обвинить. 

Примерно в то же время, немного попозже, другие помещики тоже прибегают к этой практике.

Первая цитата — это начало 1800-х годов, письмо Бакунина к покойному уже Николаю Львову, где тот пишет о том, что «если добрый гражданин заботится о продовольствии народа» — то есть помещик, — то он должен заботиться о трудолюбии крестьянина, а не о бороде. А брить бороду — не в его воле. То есть помещик не должен брить своего крестьянина, даже если помещику может казаться, что таким образом он сделает крестьянина лучше, сделает его цивилизованнее, у помещика нет на это права. И есть очень много мемуарных свидетельств о том, как в 1800–1810-е годы помещики бреют своих крестьян в качестве наказания. Самое известное из них — это Герцен в «Былом и думах»:

 «Помню я еще, как какому-то старосте за то, что он истратил собранный оброк, отец мой велел обрить бороду. Я ничего не понимал в этом наказании, но меня поразил вид старика лет шестидесяти: он плакал навзрыд, кланялся в землю и просил положить на него, сверх оброка, сто целковых штрафа, но помиловать от бесчестия». 

Это время раннего детства Герцена, то есть 1810-е годы.

Эти самые люди, которые в середине XVIII века отстраивали себя как других, как лучших, которые бреют бороду, на рубеже XVIII–XIX веков внезапно начинают задумываться о том, что, вообще говоря, граница волосяного покрова на лице может меняться и может смещаться. 

И если мы не буквально ножницами сбриваем, то с помощью литературы мы это можем делать. Карамзин первый попробует создать рассказ о русских писателях, выстроенный через иерархию. Именно во время Карамзина в начале 1800-х годов начнут писать историю русской литературы, начнут печататься публичные серии портретов русских писателей. Внезапно окажется, что здесь возникает литература: это люди, которые понимают за собой право литературы как отдельной силы изменять общество вокруг себя. Отношение к бороде окажется переплетенным с представлением о том, как можно конструировать общество. И в конце концов та самая власть Петра, которую он имел перед обществом в том, чтобы одному заставить всех брить бороды, во многом в этот момент переходит к литературе.

Долгин: Спасибо большое. Я бы начал со своего вопроса: а почему борода? То есть понятно, что маркировать можно самые разные элементы внешности. Есть ли гипотеза, почему столько значения, смыслов было придано именно бороде?

Костин: Это отличный вопрос. Во-первых, если вы вспомните картинку с авторами, которую я вам показывал, у нас до конца века вместе с бородой эти люди носят парики. Почти до самого конца века. Этот волосяной покров вокруг головы на протяжении почти всего века — максимально противоестественный. Почему не одежда? Потому что одежда — это точно искусственное. Вокруг нашего лица проявляется наша естественность. Господь зачем-то сделал так, чтобы у мужчины что-то здесь такое появлялось, а также у некоторых женщин иногда что-то такое появлялось. XVIII век очень озабочен проблемами гендерных смещений и смещений половых признаков: в Академии наук держатся гермафродиты, и изображение женщины с бородой — это один из самых популярных лубков. Но это область естественности. Потому что одежду — понятно, что создают люди. И одежда постоянно меняется. А вот мужское тело с вылезающими из него волосами остается неизменным. И это то, на чем мы можем помыслить себя, например, связанными с нашими далекими предками. Эти далекие предки носили, шкуры, но у них была та же самая проблема с лицом, и мы можем начать говорить о наших предках скорее через растительность на лице, чем через одежду. Потому что всё остальное слишком быстро меняется, мода так устроена, и мы готовы немножко менять платья. А борода — то, что постоянно видно, и то, с чем приходится постоянно иметь дело. Тут замечательно, что когда мы смотрим на эти портреты, лица всегда очень гладко выбриты. Вообще, у нас нет портретов людей того времени. Мы не знаем, были ли они настолько блестяще выбриты каждый день. Та самая раскольническая контора, которая занимается администрированием бородачей, — от нее можно было отмазаться, если сказать: «Я последний раз брился две-три недели назад, потом немножко приболел, у меня просто немножко отросло за это время». А когда они накладывали штраф, они говорили: «Теперь ты обязан раз в неделю бриться». То есть недельная щетина, судя по всему, — это для этих людей нормально.

Долгин: Все-таки я полагаю, что в XVIII веке вряд ли думали о предках в шкурах. Или думали, но, во всяком случае, вряд ли это было столь уж очевидным. Представлений об эволюции человека…

Костин: Нет-нет, я могу еще раз показать эту картинку с поэмой Дмитриева-Мамонова: «Все люди древних дней ходили со брадами, / Покрыты кожами и с голыми ногами».

Долгин: Для таких просвещенных людей — может быть. Хорошо, но борода — это же не единственная часть волосяного покрова, доступного человеку. Почему, скажем так, дисциплинирование волос на голове в этом смысле было… Оно, конечно, было значимо, но оно не настолько жестко, может быть, воспринималось, не настолько жестко в режиме двоичного кода «есть — нет»?

Костин: Потому что эти волосы большую часть века прятались. Мы будем смотреть на портреты — это то, что не видно. Мы бреем голову налысо и надеваем на нее парик. Примерно так же, как та самая «женская борода», про которую говорится у Ломоносова, — это не то, что показывается. Сбить парик — это очень неприлично. Не только потому, что мы сбили парик: таким образом оказываются видны эти волосы, которые не должны быть видны. Про это можно меньше говорить, и проблемой оказывается борода.

Долгин: Хорошо, а с усами что?

Костин: А усы — вместе с бородой. Усы — самое замечательное здесь. Указ Петра, где сказано «брить бороду» и специально добавляются «усы» — а потом говорить будут почти исключительно про бороду. Усы как-то оказываются скрыты здесь в разговоре. Я не знаю, как это объяснить. 

Долгин: Усы вполне, насколько я понимаю, бывали. У того же Петра.

Костин: У раннего Петра они бывали. Ранний Пётр, молодой, он такой. Потом Пётр будет бриться, и указ предполагает, что мы будем брить всё лицо целиком.

Долгин: Разве на портретах петровских времен — не только ранних — усы всегда отсутствуют? 

Костин: Давайте посмотрим. В конце концов, да, у Петра есть, но Пётр — царь, ему можно делать всё что угодно. А вот какой-нибудь Меншиков Александр Данилович — Меншиков будет бритый. Пётр здесь оказывается уникальным человеком, потому что он — божественное лицо, он не такой, как все остальные. 

Долгин: Хорошо. Мы помним, что, на самом деле, когда вы показали такое «судно с писателями», — это связка с некоторыми советскими моментами недоверия к бороде. Расскажете что-нибудь об этом? Потому что да, если раннее ЦК состояло значительной частью из людей с бородой, то представить себе члена политбюро с бородой уже начиная с 1960-х гг. — это было бы некоторым нонсенсом. Да и в ЦК это было совершенно не очевидно. Была вообще идея некоторой конткультурности бороды. Это как-то оказывается связано, или вы не очень готовы так далеко вперед, к современности?

Костин: Нет, я думаю, что про это стоит думать, в том числе те самые коллективные писательские портреты заставляют нас про это думать. XVIII век, в конце концов, — это одна из главных дисциплинирующих эпох. Практика обращения с нашими щеками, подбородками и областью над верхней губой, оказывается, очень сильно коррелирует с тем, как государство дисциплинирует своих граждан и насколько большие усилия вкладывает в дисциплинарные практики. XVIII век — это эпоха настоящего бума, невероятной озабоченности дисциплинированием. Про это думает не только государство, про это думают сами граждане. Они счастливы и рады включаться в этот механизм дисциплинирования — в том числе потому, что люди, которых мы читаем, относятся к тому классу, который, собственно, дисциплинируют, в основном. Кроме, опять же, священников: им позволено носить бороду. И у нас растительность на подбородке, оказывается, коррелирует с временами свободы и несвободы.

Увидим ли мы в ближайшее время увеличение числа голых подбородков на московских улицах, я не знаю.

В конце концов, это решение, которое мужчина принимает каждый день, каждую неделю, каждый месяц: что делать…

Долгин: Ну, только те, кто не принял его когда-то и забыл дальше об этом решении. Не заботясь о своей бороде, во всяком случае, чаще, чем раз в месяц.

Костин: Пользуетесь ли вы, Борис, услугами брадобрея? В барбершопе?

Долгин: Нет, никогда. Во всяком случае, для работы с бородой — никогда. Ни один парикмахер ее не касался.

Костин: Изумительная борода. Роскошная борода. 

Долгин: Спасибо. Расскажите, пожалуйста, а почему вы пришли к теме о бороде? 

Костин: Я вообще собирался рассказывать о том, насколько понятия «мужчина» и «женщина» для России XVIII века — подвижная вещь, и меня здесь занимает вопрос о маскулинности и о конструировании маскулинности. Потому что по самому иконографическому ряду, например, по какому-нибудь Радищеву: мощный соцреалистический художник Герасимов пишет Радищева, используя в качестве модели свою дочь. И, смотря на эту иконографию, читая, в том числе, этот очень странный текст «Гимн бороде», мы можем видеть, как маскулинность конструируется, насколько маскулинность этой эпохи оказывается отделенной от непосредственно телесности. Настоящая, подлинная маскулинность не там, где тело. Она в поведении и практиках, а не в теле. Но, прочитав эту дивную поэму, ознакомившись с книжкой, я решил, что мне бы хотелось немного поговорить собственно про бороду. Там действительно есть вопрос с тем, за что осуждают несчастного нашего Дмитриева-Мамонова, и само решение начать рассказывать об истории России с яростного отстаивания точки зрения о том, что у наших предков были бороды и это нормально, — это стоит рефлексии.

Долгин: То есть в этом смысле «Гимн бороде» оказывается гимном свободе? Антидисциплине?

Костин: Нет. «Гимн бороде» — он ведь не воспевает бороду. Он рассказывает о том, что борода должна остаться там, где она есть, и вообще про бороду лучше в приличном обществе не поминать. «Гимн бороде» — это пик дисциплинарных практик елизаветинского времени.

Долгин: То есть это, наоборот, скорее гимн дисциплине, а не попытка вырваться за ее пределы?

Костин: Да.

Долгин: А попытка вырваться за ее пределы — это где?

Костин: Это, по сути, Карамзин с его попыткой отпустить эти «бачечки» свои небольшие и объявлением о том, что у нас мода модой, но, в конце концов, мы вправе принимать ту моду, которую мы хотим, в отличие от позиции Гольберга в переводе Фонвизина, для которого изменение моды невозможно. Если ты начинаешь менять моду, то ты плохой, то ты недисциплинированный субъект. Пример Карамзина предполагает, что мы вправе постоянно менять себя, мир вокруг себя, в том числе начиная с того, что творится у нас на щеках. И Карамзин отпускает эти самые «бачки». 

Долгин: То есть, иными словами, бакенбарды становятся некоторым протаскиванием в щель бороды в некотором вырожденном варианте? Началом протаскивания. А насколько сознательным? Понимаем ли мы, стояла ли за этим какая-то культурная программа?

Костин: Насколько я понимаю, да. У нас есть этот текст в «Письмах русского путешественника». И более того, Карамзин будет в «Истории государства российского» специально фиксировать историю бороды, для Карамзина будет важно отметить, что московский князь Василий, отец царя Ивана Васильевича Грозного, предпринимает бритье бороды — бреет бороду и требует вслед за собой бритья бород. Это вот этот самый двор, в котором возникает идея Москвы как третьего Рима. Для Карамзина это будет важно, Карамзин это будет фиксировать у себя в «Письмах русского путешественника», и историю бритья бород можно восстанавливать по письмам. Одно из первых известных нам писем переписки Карамзина с его другом Петровым, который во многом формировал раннего Карамзина, связано с тем, что (у нас не сохранились письма Карамзина к Петрову, сохранились только письма Петрова к Карамзину) Карамзин описывает свой быт и, судя по всему, он рассказывает Петрову о том, что он просыпается и не бреется, и ходит небритым. Ему на это Петров пишет: «А то, что ты мне пишешь о своих утрах — вспомни строчки Виланда, который говорит, что человек не должен быть как Диоген, не должен ходить с бородой». Они это обсуждают, для Карамзина это важно буквально с начала писательской карьеры. Вот что такое я, мое тело, насколько я могу или не могу им руководить — это важно.

Долгин: Я пока проверил, у меня было ощущение, что я все-таки видел усы и на ком-то из окружения Петра: на Лефорте иногда, в том числе, правда, в довольно поздних изображениях, конца XIX — начала ХХ века, но явно не в советских, где эта традиция совсем исчезла, но вполне в какой-нибудь военной энциклопедии дореволюционной он с усами. Не знаю, может быть, это до 1705 года. Интересный вопрос про усы. А каким образом… Просто есть ощущение, что усы как-то все-таки проникают (может быть, наряду с бакенбардами) в образованное российское общество чуть раньше, чем борода. Вновь проникают.

Костин: Мне не помнится ни одного портрета екатерининского времени, где были бы усы… И, насколько я представляю, это уже то, что происходит при Александре I, когда с растительностью на голове начинают происходить удивительные вещи: тогда возвращаются естественные волосы, люди начинают сходить с ума от того, что с естественными волосами можно делать всякие удивительные штуки, появляются все эти коки невероятные, огромные бакенбарды, можно отпустить усы и гусарскому офицеру ими щеголять… Это уже начало XIX века.

Долгин: А почему тогда? Это отражает какое-то изменение отношения к природе в человеке? Часть какого идеологического поворота это?

Костин: Да, это представление о том, что мы — естественные, и мы должны разрешить себе быть естественными людьми. 

Долгин: Это часть идеологии Просвещения?

Костин: В том числе. У Карамзина в «Письмах русского путешественника» есть отличное место: он смотрит пьесу Руссо «Сельский философ» и вспоминает, что Руссо в «Исповеди» рассказывает о том, как впервые эта пьеса была представлена королю и как он явился на ее представление небритый. Карамзин рефлексирует над тем, что значит быть автором. Руссо предлагает нам автора, который находится в максимально официальной обстановке и который приходит туда в максимально неофициальном виде — с бородой, с небритыми щеками. Естественный человек как бы должен был быть с бородой. Только мы помним о себе, что мы одновременно естественны и произошли из природы и что мы властны над природой. Весь XVIII век и то, что происходит после него, — это очень странное колебание и прохождение по этой границе между природой и искусством, с одной стороны. А с другой стороны, собственно, конец XVIII века, период, когда пишет Карамзин, — там достигает пика смещение гендерных ролей, некоторый отказ от телесности, отказ от тела, бытование в душевном мире ведет к тому, что люди начинают максимально конструировать себя, свой гендер независимо от тела. В какие-нибудь 1770-е у нас появляется очень известная ирландская пара, живущая в Уэльсе, пара женщин, которые решили всю жизнь жить вместе: дамы из Ланголлена, замечательная история. В самом начале XIX века пишет про то, как она с ними встречалась, госпожа де Сталь, это текст тут же переводит Жуковский. Это самый-самый пик, 1790–1800-е годы. И на это идет откат с воспоминанием о том, что если люди естественны, то они должны соответствовать своему биологическому полу. И оказывается важным закрепить за мужчиной его мужское лицо с растительностью и маркировать его отличность от женского лица. Это очень важный этап для 1810–1830 гг. И этот тренд будет только нарастать, нарастать и нарастать к концу XIX века, дойдя до этих всех толстовских, достоевских и прочих бород в эпоху реализма, когда мы должны полностью соответствовать естественности. Нет ничего, кроме природы, и натуральность нам диктует то, какими мы должны быть, и мужское тело должно соответствовать мужской идентичности и мужскому внешнему виду.

Долгин: Какую-то роль инкорпорирование в русское дворянство казаков Запорожской Сечи в распространении усов могло сыграть?

Костин: Это очень хороший вопрос и очень интересный. Потому что, например, если мы посмотрим на ситуацию в Украине в XVIII веке, там есть всякие удивительные вещи. У нас есть документ «Акт побратимства» 1780 года в Херсонской губернии, когда два казака в той же метрической книге, где записываются браки, записывают формулу о том, что они стали братьями и поклялись «вина не пить, друг друга любить». Насколько это проникало в метропольную часть империи — это очень сложный вопрос. Мы знаем, скорее, обратную историю — о том, как в метрополии украинские интеллектуалы гомогенизируются, поглощаются империей. Сложно сказать. Я думаю, что всё равно это маркировалось, как раз усы и чуб маркировались как чужое, как чужой внешний вид, как экзотика, находящаяся на периферии империи. И здесь Украина оказывалась примерно там же, где Сибирь или Кавказ.

Долгин: Вопросов от слушателей у нас пока нет. Ну, это совершенно нормально: я думаю, что, при том, что сама по себе борода является известным элементом повседневности, тема, наверное, для многих новая, не то чтобы понятная и очевидная.

Давайте немного поговорим о дальнейшей символике бороды. Все-таки осознание бритья как дисциплинирующего акта — насколько это, на ваш взгляд, повлияло на безбородость в уже классические советские годы, когда прошла волна революционеров, когда они все были вычищены? Все-таки уничтожение бород — это всё та же самая борьба за дисциплину? За дисциплину поведения, мысли? Эти знаменитые истории, когда психиатры, к которым привозили диссидентов, спрашивали у них: «А почему у вас борода?» И когда диссиденты говорили, что есть же бороды у классиков марксизма-ленинизма, те им ставили диагноз «мания величия». Восприятие бороды как знака или нелояльности, или принадлежности к культурной элите, культурному сословию… Почему так снова стала маркирована борода, негативно маркирована для советских властей, на ваш взгляд?

Костин: Я не готов ответить на этот вопрос. Я уверен, что здесь много о чем можно подумать, рассказать и сделать выводы. Но материалом здесь я просто не владею. Насколько борода оказывается атрибутом интеллектуальности и особости — про это было бы очень интересно подумать: что маркирует борода в какие-нибудь 60–70-е гг.

Долгин: Кстати, у ученых. Более того, у старорежимных ученых. Вспомним фильм «Весна», где ученые (мужская их часть, разумеется) носят эти самые бороды, причем почти карикатурные. Для них это явно допускается. 

Костин: Мы с вами знаем, что для постсталинских времен, может быть, даже скорее длина волос будет едва ли не важнее, чем борода. 

Долгин: Да, как знак нонконформизма, наверное. Хотя, скажем так, историй про то, чтобы спрашивали психиатры про длину волос, до меня не дошло. А вот борода воспринималась как что-то странное.

Костин: Здесь вопрос, насколько было реальнее угодить в участок на проверку, если ты шел по улице с длинными волосами, чем если ты шел с бородой. 

Долгин: Ну да, как массовый, скорее, знак нелояльности — это длинные волосы. Хотя надо сказать, что с культурой хиппи это уже вполне объединяющиеся признаки.

Костин: Тут будет отдельная увлекательная история про те места, где культура хиппи соприкасается с ранней культурой воцерковления и ухода в монастыри. Для 70-х гг. это будет увлекательная история: насколько внешний вид был задействован в этой истории и оказывался важным для стратегии социализации здесь. Это тоже было бы любопытно подумать.

И, в конце концов, у нас же будет еще важная культура строек к вот этому самому «отросла борода». Мужчины, уезжающие в студотряды на лето, на заработки в геологоразведочные партии, где невозможно нормально побриться, и приезжающие с бородами и маркирующие, в том числе, таким образом свою социальность и стоящие перед необходимостью дальше что-то с ней делать, после этого возвращения. Я эти истории точно знаю по своему отцу — как принимались решения о том, что дальше делать и как потихоньку сбривать этот покров. И, опять же, культура геологоразведки как локус относительной свободы и воображение локуса естественной свободы здесь будет тоже важным, интересным.

Долгин: Нам задают вопрос, вернувшись от советской эпохи, про судьбы бороды в XIX веке: «Понятно, почему ее носил консерватор Александр III, но мода среди царей возобновилась с либерала Александра II. Чем это можно объяснить?» Кстати, очень интересно, что в самом вопросе естественным образом борода ассоциируется уже с консерватизмом, с традиционностью, а не наоборот.

Костин: Да, это замечательно. Я думаю, что как раз для Александра II это был маркер того, что с ним приходят новые времена. Писатели на нашем портрете с Гончаровым, Тургеневым, Толстым — они будут всё дальше и дальше отпускать бороды, и для них носить бороду в правление Александра II и при Николае I — это разные вещи. То есть я думаю, что Александр II, вообще говоря, мог маркировать здесь как раз новые, более свободные времена. И, в конце концов, это уход к натуральной естественности, к опоре на подлинную науку. То есть до традиционализма, до представлений о том, что мы возвращаемся к нашим древним корням, за бородой еще есть это самое представление о том, что это — разрешение человеку быть таким, каким он может быть и каким он сам себя может сделать. В этом, собственно, история XVIII века, и бачки Карамзина — они про это, они про то, что человек может выбрать, бриться или не бриться. Сама эта ситуация выбора, в которую тебя постоянно ставит твое тело, дает тебе свободу. Представления о том, что ты обязательно должен носить бороду, потому что ты мужчина, такие традиционалистские представления, идут потом. Сначала должны появиться представления о том, что вообще можно это всё не брить, можно позволить себе чуть-чуть вот здесь вот поотращивать.

Долгин: Мне кажется, интересно еще то, что вслед за баками Карамзина мы помним бакенбарды Александра I и многих в его времена; мы помним, с другой стороны, усы Николая I. То есть вообще какая-то игра с возможностью что-то оставить из волосяного покрова на лице не начинается с Александров II и III, она идет раньше.

Костин: Да, совершенно верно. И здесь, помимо усов и этих роскошных бакенбард двух Александров, не забудем того, что Александр I вытворяет с естественными волосами, со своей челкой. Потому что это что-то невообразимое. Там происходит настоящее конструирование себя. 

Долгин: Вообще, самые разные инструменты дисциплинирования человека и работа с ними в разных обществах, в разных культурных ситуациях — мне кажется, это вообще очень продуктивная тема. 

Блог Исторического музея — Рассказываем о нашей работе, делимся планами на будущее, знакомим с новыми проектами, публикуем интересные факты из нашей музейной истории и другие занимательные материалы

Там, за Танаис-рекой [Танаис это античное название р. Дон в Ростовской …

Читать далее «Скифская баллада»

В предыдущей статье, «Загадочная гравюра Ивана Зубова и её связь …

Читать далее «Куда стремится Меншиков на гравюре Пикарта»

После того как все подготовительные обряды были соблюдены, древние греки …

Читать далее «Пир в Древней Греции. Часть 2»

На выставке «Альбрехт Дюрер. Шедевры гравюры из собрания Пинакотеки Тозио …

Читать далее «Какой шлем носил рыцарь на гравюре Дюрера?»

Исторический музей обладает богатой коллекцией античных фигурных сосудов, часть которых …

Читать далее «Гротеск и эротика: один античный сосуд из собрания Исторического музея»

Значимое место в античной коллекции Исторического музея занимают керамические сосуды. …

Читать далее «Пир в Древней Греции. Часть 1»

На выставке «Альбрехт Дюрер. Шедевры гравюры из собрания Пинакотеки Тозио …

Читать далее «Доспехи Иоахима II Гектора»

Золотые монеты в Европе эпохи позднего Средневековья играли чрезвычайно важную роль. …

Читать далее «Рейнские гульдены»

В средневековой Европе право чеканить монету могли получить не только короли и герцоги, …

Читать далее «Золотые монеты Нюрнберга»

Государственный исторический  музей – величайшее хранилище исторических источников – свидетельств, …

Читать далее «Реликвия Чесменского боя»

В фонде печатной графики отдела изобразительных материалов Государственного исторического музея …

Читать далее «Матвей Остроградский. К атрибуции портрета неизвестного гусара»

Святитель Иона (1390-е – 1461) родился в селе Одноушево Костромской …

Читать далее «28 июня — день памяти святителя Ионы»

Почему Петр Великий ввел налог на бороды | Умные новости

Примерно в этот день в 1698 году царь Петр I, известный как Петр Великий, ввел налог на бороду. Он был не единственным правителем в истории, который поступил так — Генрих VII в Англии поступил так же, — но что интересно, так это история, стоящая за причиной налога Петром.

До Петра I Россия была не очень связана с Европой, и у нее не было флота, который мог бы утвердить власть на ее морских границах.Хотя Россия была огромной, пишет Британская энциклопедия , она отставала в кораблях в то время, когда европейские державы, такие как Англия и Голландия, исследовали и колонизировали земной шар — и посягали на границы друг друга. Пытаясь извлечь уроки из успехов европейских народов, Петр I в 1697 и 1698 годах провел время в переодетых путешествиях по Европе в «Великом посольстве».

Царь путешествовал инкогнито как «сержант Петр Михайлов». Поскольку Великое посольство состояло из 250 человек, включая высокопоставленных послов, он мог слиться с ним и проводить время, узнавая о Европе из первых рук.Согласно энциклопедии, он четыре месяца проработал на верфи голландской Ост-Индской компании, где смог узнать о новинках в судостроении того времени. После этого, как пишет энциклопедия, «он отправился в Великобританию, где продолжил изучение кораблестроения, работая на верфи Королевского флота в Дептфорде, а также посетил фабрики, арсеналы, школы и музеи и даже посетил сессию парламента. . »

Вернувшись из Великого посольства, Петр I приступил к реализации амбициозного проекта модернизации России, чтобы она могла конкурировать с европейскими сверхдержавами.Он «сыграл решающую роль в вестернизации России, изменив ее экономику, правительство, культуру и религию», — пишет Марио Соса из Университета Святой Марии. «Сделав все это, Россия смогла расшириться и стать одной из самых могущественных стран восточного полушария».

Среди своих реформ он пересмотрел календарь России, внес изменения в то, как было написано русское письмо, полностью изменил армию и попытался заставить русских отказаться от бороды, как «современные» западные европейцы, которых он встретил во время своего турне.

Как пишет Марк Манчини для Mental Floss , Петр I довольно драматично начал практиковать безбородость на приеме, устроенном в его честь вскоре после его возвращения из Европы. «Присутствовали его командующий армией, его частый заместитель Федор Ромодановский и множество различных помощников и дипломатов», — пишет Манчини. «Внезапно настроение толпы перешло от восторга к ужасу, когда Питер неожиданно вытащил массивную бритву для парикмахера». Как доказало Великое посольство, Петр I был самостоятельным правителем.Он приступил к личному бритью бороды испуганным гостям.

Он объявил, что всем мужчинам в России пришлось лишиться бороды — массово непопулярная политика со многими, включая Русскую православную церковь, которая считает, что обходиться без растительности на лице кощунственно.

«В конце концов позиция правителя смягчилась, — пишет Манчини. Полагая, что он может зарабатывать деньги для государства, при этом позволяя людям оставлять себе бороды, он ввел налог на бороду.Как описывает Госдепартамент, «для дворян и купцов налог может достигать 100 рублей в год; для простолюдинов он был намного ниже — всего 1 копейка. Тем, кто платил налог, давали жетон, серебро для знати и медь для простолюдинов ».

Хотя сегодня о многих реформах Петра I обычно не вспоминают, налог на бороду снизился как один из самых причудливых моментов в истории. Но одно можно сказать наверняка — Петр I навсегда изменил Россию.

Время, когда Петр I объявил войну волосам на лице

Бороды могут показаться странной мишенью для налогообложения, но для Петра Великого (1672-1725), революционного царя России, волосы на лице не были поводом для смеха.

Родившийся в Москве под именем Петр Алексеевич Романов 9 июня 1672 года, молодой королевской семье больше, чем любой другой фигуре, приписывают модернизацию России. Чувствуя, что культура, технологии и политика его страны были анахронично аграрными, Питер в 1697 году предпринял длительное путешествие по Западной Европе. Во время этого похода он осмотрел такие достопримечательности, как Оксфордский университет, Британский королевский монетный двор и голландский военно-морской двор ( по пути Петр также встретил многообещающего ученого по имени Исаак Ньютон).

На протяжении своего правления царь энергично проводил широкие правительственные реформы, которые, по его мнению, окончательно освободили российское общество от его пастырских предков. Одним из важнейших элементов законодательной шапки Петра было создание хорошо обученной постоянной армии, ультрасовременного военно-морского флота и основание Санкт-Петербурга (стратегическое положение которого способствовало усилению роли России на балтийских торговых путях). ) в 1703 г.

Но Петру было недостаточно просто имитировать западные военные методы и методы обмена.Чтобы завершить эту трансформацию, он также стремился подражать самой моде региона.

После триумфального возвращения Петра в Россию в конце его европейского путешествия в 1698 году в его честь был устроен радостный прием. Присутствовали его командующий армией, его постоянный заместитель Федор Ромодановский, а также множество помощников и дипломатов. Внезапно настроение толпы перешло от восторга к ужасу, когда Питер неожиданно вытащил большую бритву парикмахера. Как сказал биограф Роберт К.Мэсси пишет: «Пройдя среди своих [друзей] и обняв их … он начал сбривать им бороды» собственными руками! Учитывая его политический статус, никто из его соратников не осмеливался ставить под сомнение такой потрясающий поворот событий. (Его физический рост тоже не пострадал: Питер был внушительным ростом 6 футов 8 дюймов).

Безволосые шеи и лица были в моде в западном мире, поэтому царь изначально приказал, чтобы все его подданные (за исключением духовенства и крестьян) лишились пуха. Питер был настолько предан своему делу, что даже приказал полицейским лично брить тех, кто отказывался подчиниться сразу же.

Однако время шло, и Петр начал сомневаться в целесообразности этого крестового похода. Члены Русской православной церкви были особенно критичны, назвав этот мандат кощунственным. Как однажды сказал Иван Грозный (1530–1584): «Брить бороду — грех, кровь всех мучеников не смывает. Это означало бы испортить образ человека в том виде, в каком его создал Бог ».

В конце концов позиция правителя смягчилась. Чувствуя запах прибыли, Питер ввел ежегодный «налог на бороду» для тех, кто надеялся сохранить волосы на лице.Обнищавший нищий мог удержать свою за скудную сумму в две копейки в год, в то время как состоятельный купец мог рассчитывать выложить 100 рублей. После внесения денег любители бороды получали небольшую медную монету с надписью «налог уплачен». Несмотря на повсеместную непопулярность платы, она действовала до 1772 года, через 47 лет после смерти Петра.

Налог на бороду Петра Великого

Царь Петр Великий руководил настоящей полицией моды.Его инспекторы ходили по улицам Санкт-Петербурга, сбривая бороды и стригая пальто.

. Если бы вы были бородатым мужчиной в Санкт-Петербурге около 1714 года, жетон, подобный приведенному выше, был бы вашей единственной защитой от властной власти государства. Это служило доказательством того, что предъявитель уплатил свой ежегодный налог на бороду — несколько копеек для крестьян, сто рублей и более для дворян или военных.

Налог на бороду был лишь частью более крупного проекта: эстетического переосмысления Петром Великого русской культуры.Царь приказал своим подданным заменить привычные длинные русские шинели французскими или венгерскими пиджаками. Манекены, установленные за воротами Москвы, наглядно демонстрируют новую моду. Портные, которые продолжали продавать русскую одежду, подвергались риску больших штрафов, а любой, кто ходил по улице в старомодном халате, мог быть коротко стянут царскими инспекторами.

Проект уходит корнями во времена путешествий царя Петра по Европе. В 1697 году, отправляясь в грандиозное турне, Петр решил путешествовать инкогнито, взяв себе имя «сержант Петр Михайлов.Тем не менее возбужденные слухи о его посещении распространились из города в город, провозглашая его гигантом: 7 футов высотой, блестящим и лишь наполовину цивилизованным. Поездка займет следующие два года. Какое-то время он работал на голландской верфи, изучая методы судостроения. Он посещал главы государств, коллекции диковинок природы и анатомические театры, устраивал легендарные дикие вечеринки. Одно особенно шумное событие привело к тому, что все стулья его хозяина разлетелись на куски, его картины превратились в ленты, а куски тротуара были вырваны из земли.

Он удвоился на своем новогоднем банкете, на котором его шут, владеющий бритвой, работал с толпой, давая коробку на уши любому, кто, казалось, не хотел бриться.

Вернувшись из странствий, он сразу же начал процесс европеизации своей родины. Первой жертвой нового энтузиазма царя стали бороды его придворной знати, остриженные на вечеринке в честь его возвращения на родину. Он удвоился на своем новогоднем банкете, на котором его шут, владеющий бритвой, работал с толпой, давая коробку на уши любому, кто, казалось, не хотел бриться.

По словам капитана Джона Перри, англичанина, посетившего Россию, русские покорились только «Ужасу того, что [их бороды]… вырваны за Корни, а иногда и так грубо, что часть Кожи ушла с их.» Он продолжает рассказ о плотнике, который по указу был вынужден потерять бороду:

Я немного пошутил с ним по этому поводу, сказав ему, что он стал молодым человеком, и спросил его, что он сделал со своей Бородой? На что он положил руку себе за пазуху, вытащил ее и показал мне; далее рассказывал мне, что, когда он придет домой, он положит его, чтобы положить в его гроб и похоронить вместе с ним, чтобы он мог дать отчет об этом св.Николай, когда он пришел в мир иной; и что все его братья (имея в виду его соратников, которые были побриты в тот день) проявили такую ​​же заботу.

В этом плотник руководствовался учением Русской Православной Церкви, которая считала несрезанные волосы на лице отражением благочестия. Человек был создан по образу Бога; это включало бороду. Бриться было тяжким грехом.

Для благочестивых, налог на бороду стал шокирующим скандалом. Ходили слухи, что Петр был не настоящим царем, а заменой, поставленной врагами России.Анонимные письма с обвинениями царя в богохульстве рассыпались по улицам города. Тем не менее стружка продолжалась.

Наконец, в 1705 году русская военная дивизия, известная как стрельцы, инициировала открытое восстание в городе Астрахань. В письме повстанцев говорилось, что они выступают за христианскую веру, против бритья и иностранной одежды. Восстание было подавлено, сотни повстанцев погибли.

Налог на бороду был лишь одним из способов спора царя с церковью.С типичным чутьем он организовал своих собутыльников в клуб, известный как «Синод шутников и пьяных шутов». Члены группы играли роль кардиналов и епископов и устраивали имитацию браков и церемоний.

Если читать между строк, это звучит адски: насильственное веселье, принудительное опьянение и бесконечные пиршества и маскарады. Не было выхода из Пьяного Синода; назначения были на всю жизнь. Таким образом, богохульство служило испытанием на верность ближайшим соратникам царя.Неявный выбор был очевиден: Петр или Церковь.

Как пишет историк В. М. Живов в «Культурных реформах в системе преобразований Петра I», бросая вызов власти церкви, царь стремился представить себя полубожественной фигурой, выходящей за рамки нормального общества:

Император продемонстрировал, что он управляет божественной силой, и у общества был выбор либо принять это бесчеловечное превосходство, либо отвергнуть его как сатанинское предприятие. В любом случае эти нелепые предприятия ставили перед обществом религиозную дилемму … Император поднялся над реальностью и, обладая силой жизни и смерти, преобразовал эту реальность по своему желанию, превратив вековые обычаи в кощунственные развлечения и игривые изобретения в государственные учреждения. .

Как и сам налог на бороду, конфликт кажется абсурдным: несколько пьяных дворян играют в священников. Но борьба — из-за самой природы королевской власти — была смертельно серьезной.

Ежедневно поддерживайте JSTOR! Присоединяйтесь к нашей новой программе членства на Patreon сегодня.

ресурса

JSTOR — это электронная библиотека для ученых, исследователей и студентов. Читатели JSTOR Daily могут бесплатно получить доступ к оригинальным исследованиям наших статей на JSTOR.

Автор: Уолтер Хокинс,

Нумизматическая хроника и журнал нумизматического общества, Vol. 7 (АПРЕЛЬ 1844 — ЯНВАРЬ 1845), стр. 153-155

Королевское нумизматическое общество

Автор: HENRY F. LONG

Бюллетень Национальной налоговой ассоциации, Vol. 22, № 1 (октябрь 1936 г.), стр. 7-12

Издательство Чикагского университета

Почему Петр I ввел налог на бороды? — Интересно

Петр I в России сократил свой печально известный налог на бороду, когда он лично сбрил своих напуганных придворных.

На приеме в суде вскоре после своего европейского турне он неожиданно вытащил массивную бритву парикмахера.

Петр начал лично сбривать бороды испуганным гостям, щадя только Патриарха, очень старого человека и своего опекуна.

Безволосые шеи и лица были неотъемлемой частью западного мира, поэтому царь изначально приказал, чтобы все его подданные (за исключением духовенства и крестьян) лишились своей мебели для лица.

Петр был настолько предан своему делу, что даже приказал полицейским лично брить тех, кто отказывался подчиниться сразу же.

Бороды были «ненужными, нецивилизованными и нелепыми», как выразился биограф Питера Роберт Мэсси.

Чиновник Петра I бреет боярину бороду.

Источник

Налог на бороду

Петр объявил, что все мужчины в России должны потерять бороду.

Это была крайне непопулярная политика со многими, включая Русскую православную церковь, которая сказала, что обходиться без растительности на лице было кощунственно.

Сначала перепуганные русские подкупили чиновников, чтобы они отпустили их, но попали в руки другого чиновника.

Вскоре ношение бороды стало слишком дорогой роскошью.

Обнаружив в его присутствии мужчин, все еще бородатых, Петр иногда «в веселом настроении вырывал им бороды с корнем или срезал их так грубо [бритвой], что часть кожи уходила вместе с ними».

В конце концов, возможно, осознав, что он может собрать деньги для государства, при этом позволяя людям оставлять себе бороды, он ввел налог на бороду.

Это был прогрессивный налог: простой крестьянин платил две копейки, богатый купец — до 100 рублей.

Как описывает Государственный департамент,

«для дворян и купцов — до 100 рублей в год; для простолюдинов он был намного ниже — всего 1 копейка. Тем, кто платил налог, давали жетон, серебро для знати и медь для простолюдинов ».

Жетон также провозглашал: «Борода — бесполезная ноша».

В 1708 году Петр создал службу налоговых инспекторов, которые были заняты «получением доходов для государя». Помимо бороды и усов, введены новые налоги:

• рождений
• браков
• похороны
• оформление завещания
• пшеница и жир
• конские шкуры
• ошейники
• головные уборы
• ношение кожаных сапог
• кроватей
• ванн
• Дымоходы для кухни
• гайки
• дыни
• огурцов
• вода питьевая

Англичанин Джон Перри, который был инженером при дворе Петерса с 1698 по 1712 год, подробно рассказывает о происхождении налога на бороду:

У русов, как и у патриархов древности, была привычка носить длинные бороды, свисающие на лоно, которые они вычесывали с помощью Pride / 5 и держали гладкими и тонкими, без единого волоса, который нужно было уменьшить; у них была даже верхняя губа такой длины, что, если они когда-либо пили, их борода опускалась в чашу, так что они были обязаны вытирать, когда они это сделали, хотя они носили волосы с головы. короткие при этом; По обычаю пап и священников носят волосы с головы, свисающие на спину для отличия.Поэтому царь, чтобы реформировать этот глупый обычай и сделать их похожими на других европейцев, приказал обложить налогом всех джентльменов, купцов и других своих подданных (кроме священников и простых крестьян или рабов), которые они если каждый из них будет платить 100 рублей в год за ношение своей бороды, и что даже простые люди должны платить копейку при входе в ворота любого из городов или городов России, где лицо должно быть размещено в Врата, чтобы получать его так часто, как им приходилось проходить.

Многие старые русские, которым сбрили бороды, драгоценно спасли их, чтобы положить в свои гробы, опасаясь, что им не позволят попасть на небеса без бороды.

Молодые люди, возможно, стали восприимчивыми к изменениям, поскольку они сделали их более привлекательными для противоположного пола.

Западная одежда

Петр был настолько без ума от западных обычаев, что приказал своим дворянам носить модную одежду в немецком или английском стиле вместо традиционной одежды.

Французский стал языком двора и высшего сословия.

Для обычных людей костюм одежды нового покроя был повешен у ворот города как образец того, как одеваться.

Наказанием за непринятие нового стиля было либо обрезание одежды ниже колена, либо оплата двух гривен за въезд в город.

По всей видимости, охранники у ворот были так рассудительны, что люди с готовностью отказались от своей старой одежды, особенно в крупных городах.

Лежащий специалист по табаку Гейтли утверждает, что за налогом на бороду не стояло ничего более грандиозного, чем европеизация.

Напротив, говорит он, это была просто месть против Русской Православной Церкви за ее противодействие курению, любимому занятию Петра, когда он не брился:

«Патриарх Московский пригрозил курильщикам отлучением от церкви, спровоцировав тем самым испытание сил с царем. Но Питер не радовался разногласиям и даже не допускал их. . . . Петр ответил на призыв патриарха обложением бороды налогом, который предпочитает православное духовенство.”

Гейтли не ссылается на авторитетные источники своей теории, так что это может быть слишком много дыма.

Несмотря на повсеместную непопулярность налога на бороду, он действовал до 1772 года, через 47 лет после смерти Петра.

Если вам нравится история волосатых волос, вам, возможно, понравится читать о том, как долго викторианские джентльмены старались сохранить свои пышные бороды.

Шивон — писатель-фрилансер, исследователь и любитель искаженной истории. Если вам нравится ужасная, но удивительная история, загляните на ее сайт www.interesly.com или на странице Facebook https://www.facebook.com/interesly. Или вы можете связаться с ней через www.siobhanoshea.com.

Налог на бороду Петра Великого, ранняя попытка использовать налоги для формирования общественного поведения

Каждый раз, когда мы сталкиваемся с новым налогом, мы сразу же осуждаем, какой ущерб он нанесет нам лично.

Но очень маловероятно, что какая-либо из сегодняшних оценок Налогового кодекса когда-либо попадет так близко к дому, как российский налог, введенный в этот день (или около того) 321 год назад.

5 сентября 1678 года, согласно большинству источников, царь Петр I, более известный как Петр Великий, ввел налог на бороду.

Во-первых, приказ об отсутствии волос на лице: Первоначально Петр объявил, что все мужчины в России должны сбросить бороды.

В своей книге «Петр Великий: его жизнь и мир» биограф Роберт К.Мэсси отмечает, что на праздновании возвращения царя из поездки в Европу, «пройдя среди своих [друзей] и обняв их… [Петр] начал сбривать им бороды» собственноручно.

Как и следовало ожидать, никто в суде Петра не подвергал сомнению его действия.

Однако указ о запрете бороды был крайне непопулярным. Среди противников была Русская православная церковь, лидеры которой считали чисто выбритых мужчин богохульством.

Итак, Питер начал борьбу с растительностью на лице в другом, потенциально более прибыльном направлении.

Плата за то, чтобы не бриться: «В конце концов позиция правителя смягчилась», — пишет Марк Манчини в Mental Floss . «Полагая, что он может зарабатывать деньги для государства, при этом позволяя людям оставлять себе бороды, он ввел налог на бороду».

Точная сумма налога зависела от статуса бородатого мужчины. Для своего времени это была несколько прогрессивная налоговая система.

С зажиточных купцов взимали по 100 рублей в год, с других купцов и горожан — по 60 рублей в год.

Те, кто связан с Императорским двором, вооруженными силами или правительством, также должны были платить налог в размере 60 рублей в год.

Крестьяне, однако, немного передохнули. Каждый раз, когда они въезжали в город, они платили одну копейку — рубль делится на 100 копеек.

В подтверждение того, что налог на бороду был уплачен, плательщикам выдали жетон. Серебряная монета досталась знати, а медная — простолюдинам.

Использование налоговой политики для формирования действий: Помимо введения налога, частично основанного на платежеспособности налогоплательщика, налог на бороду Петра Великого также был ранним примером попытки использовать налоги для формирования поведения людей.

Сегодня мы склонны видеть это в бесчисленных налогах на грех, которые введены или, по крайней мере, учтены.

Хотите, чтобы люди питались более здоровой пищей? Налоги на сахар и другие высококалорийные продукты. Хотите, чтобы люди бросили курить? Налогообложение табачных (и вейпинговых) продуктов.

Налог на бороду Петра был в свое время налогом за грех. Это было связано с его желанием сделать Россию более конкурентоспособной по сравнению с Европой.

Удачных бритв: Царь провел большую часть 1697 и 1698 годов, путешествуя инкогнито в составе Великого посольства по Европе.Целью путешествия было узнать секрет успехов континента.

Но что привлекло внимание Питера во время путешествия, отмечает Smithsonian Magazine , так это то, что большинство западных европейцев, которых он встретил, были безбородыми.

Отсюда и родился налог на бороду.

Это то, что нужно вспомнить, когда в следующий раз Конгресс или наша местная юрисдикция обложат нас новым налогом.

Вы также можете найти эти предметы, представляющие интерес:

Объявления

Была ли у Иисуса борода?

Вы когда-нибудь задумывались, была ли у Иисуса борода? Возможно, вы уже имеете представление о том, как выглядел Иисус, по фильму, картине или распятию.Хотя Иисус изображен с бородой, это не значит, что она у него была. Исследователи и археологи не обнаружили никаких изображений или скульптур Иисуса, относящихся ко времени его рождения и воскресения.

Самые ранние изображения Иисуса датируются 200-300 годами после его рождения. Самая старая из них — картина 235 года н. Э., На которой изображен Иисус с бородой. Археологи обнаружили его в Сирии на стене церкви Дура-Европос, одной из старейших христианских церквей в мире. Еще одно древнее изображение Иисуса в образе безбородого молодого человека было найдено в римских катакомбах.К 400 году н. Э. Большинство художников изображали Иисуса с бородой.

Согласно курсу Lumen Learning по раннему еврейскому и христианскому искусству:

«Первоначально Иисуса косвенно представляли пиктограммные символы, такие как ихтис, павлин, Агнец Божий или якорь. … Использовались самые разные типы внешности, в том числе тонкая, длиннолицая фигура с длинными волосами с пробором по центру, что позже стало нормой. Но на самых ранних изображениях изображен коренастый коротковолосый безбородый мужчина в короткой тунике, которого можно узнать только по контексту.”

Каждая картина или скульптура — это изображение художника, основанное на его восприятии и культуре. Многие художники представляли в своем искусстве свою культуру и социальные нормы. Некоторые изображения Иисуса также показывают его молодым человеком, когда он еще не был достаточно взрослым, чтобы отрастить бороду. Другие художники рисовали Иисуса с бородой, потому что в Писании много упоминаний о бороде.

Иисус был верен и следовал Закону, данному Моисею. Он объяснил своим последователям: «Не думайте, что Я пришел отменить Закон или Пророков; Я пришел не уничтожить их, но исполнить их »(Матфея 5:17).

В книге Левит Бог дал своему народу конкретные инструкции, запрещающие священникам и отдельным мужчинам в общине ухаживать за своей бородой и волосами.Даже сегодня эти отрывки влияют на мужчин-ортодоксальных евреев в том, как они причесываются и подстригают бороды.

«Священники не должны брить голову, сбривать края бороды или стричь тело». (Левит 21: 5)

«Не стригите волосы по бокам головы и не стригите края бороды». (Левит 19:27)

Еврейские мужчины, которые были верны Закону, носили отличительные бороды. Наличие бороды с необрезанными углами отделяло Иисуса и других евреев от других людей, живших в Иудее и Самарии.Борода была внешним признаком послушания каждого человека Закону и посвящения Богу. Напротив, римляне часто сбривали волосы на лице. Римский стиль сбривания бороды, возможно, повлиял на художников, изображавших Иисуса в катакомбах Рима.

Еврейские мужчины ухаживали за своей бородой, за исключением необычных обстоятельств.

Еврейские мужчины заботились о своих бородах, подстригая их и смазывая маслом.В библейском словаре Истона поясняется: «Помазание бороды маслом и духами было частью ежедневного туалета еврея»

«Это похоже на то, как драгоценное масло льется на голову, стекает по бороде, стекает по бороде Аарона, стекает по воротнику его мантии». (Псалом 133: 2)

Пренебрегать бородой было необычно. После того, как его слуга обвинил Мемфивосфея в предательстве (2 Царств 16: 1-4), он перестал стирать свою одежду и подстригать бороду в знак своей озабоченности.

«И пришел Мемфивосфей, сын Саула, навстречу царю. Он не заботился о своих ногах, не подстригал бороду и не стирал одежду с того дня, когда король ушел, и до того дня, когда он вернулся в целости и сохранности ». (2 Царств 19:24)

Люди, давшие клятву назорейства (Числа 6), не использовали бритву ни для одной части своей головы. Хотя продолжительность назорейского обещания не упоминается в Библии, но в Мишне, еврейский комментарий «предписывает период в 30 дней, в то время как можно ввести двойной период в 60 или даже тройной период в 100 дней», согласно к этому комментарию.Когда время клятвы подошло к концу, человек обрил голову и посвятил волосы Богу в мирной жертве.

Было неудобно снимать бороду.

В Священном Писании есть несколько историй, которые показывают, что удаление бороды или части бороды считалось постыдным.

Во время правления царя Давида он послал нескольких мужчин утешить молодого царя Хануна, только что потерявшего отца. Однако командиры Хануна убедили его, что они были шпионами Давида, поэтому они сбрили половину бород мужчин и срезали им одежду на ягодицах, чтобы смутить их.Это было настолько серьезным оскорблением, что мужчинам было приказано оставаться в Иерихоне, пока у них не отрастут бороды. (См .: 2 Царств 10: 3-5)

Сбрить бороду может свидетельствовать о кожном заболевании.

Большая часть Закона касается жизни в сообществе. Поскольку многие болезни заразны, некоторые законы были разработаны Богом, чтобы остановить болезни и немощи. Один закон (Левит 14: 8–9) предписывал мужчинам, исцеленным от кожной болезни, сбривать волосы, чтобы доказать священнику и людям в лагере, что они здоровы.

Стрижение или сбривание бороды могло быть признаком пленения или траура.

Пророки Исаия и Иеремия писали об удалении бороды и бритье головы в знак траура или пленения. Возможно, Иисус отрезал себе бороду в знак траура, но в Библии об этом не упоминается.

• Исайя пророчествовал в Исаии 7:20, что Бог совершит суд над своим народом через царя Ассирии, и в результате их бороды будут отрезаны.
• Иеремия пишет о бритых бородах как знаке траура в Иеремии 48: 36-37.
• Исайя провозгласил, что врагам Иуды отрежут бороды в знак Божьего суда в Исаии 15: 2.
• Когда Ездра услышал о духовной неверности в Израиле, он выдернул волосы из своей бороды, чтобы показать свой шок и ужас (Ездра 9: 3).
• В Исаии 50: 6 описывается, как над пленным или узником вырвали бороду и били по спине.

Как верный, законопослушный еврей, Иисус имел бы бороду, за исключением необычных обстоятельств. Иисус мог пренебречь своей бородой в знак траура или во время поста в пустыне перед искушением (Матфея 4: 1 и Луки 4), но авторы Евангелий не упомянули об этом.

Иисус позаботился бы о своей бороде, намазывая ее маслом, и воздержался бы от стрижки углов.Борода с неотрезанными углами знаменовала всем, что Иисус был евреем. Это был внешний знак его послушания Закону Бога.

Источники:

BibleStudyTools.com, «Борода». Библейский словарь Истона.

BibleStudyTools.com, «Назорей». Международная стандартная библейская энциклопедия.

CNN.com, «Из науки и компьютеров, новое лицо Иисуса». Джордан Легон, 2002.

History.com, «Как выглядел Иисус?» Сара Прюитт, 2019.

Oldest.org, «7 древнейших картин Иисуса в мире».

Пенни Нойес, M.Ed. является автором Принятие перемен — Учимся доверять Богу от женщин Библии и двух книг о Езекии . Вы можете следить за Пенни в ее блоге и в Instagram @pennynoyes .

Фото: WikimediaCommons / Хуан Антонио Вера Кальво (общественное достояние)

Что не так с бритой головой и подстриженной бородой? | Ежедневное отражение

«Священники не должны брить головы, стричь бороды или стричь себя.Они должны быть отделены как святые для своего Бога и никогда не должны позорить имя Бога. Они должны быть святыми, потому что именно они преподносят особые дары Господу, дары пищи своему Богу ».

Левит 21:

Левит 21: 5–6 — один из тех отрывков в Священном Писании — а в Левите их много, — которые, кажется, не имеют для нас особого смысла. То, что священники не должны резать свои тела, имеет для нас интуитивный смысл. Но почему священникам неправильно брить голову или подстригать бороды? Как это связано с тем, чтобы быть святым для Бога?

Хорошим правилом толкования Библии является уделение пристального внимания литературному контексту отрывка, который вы хотите понять.Но в случае Левита 21: 5-6 этот подход, похоже, не помогает. Первые четыре стиха главы объясняют, как священники должны избегать прикосновения к трупам, за исключением своих ближайших родственников. Это кажется несущественным для бритья головы и стрижки бороды.

Еще одно заслуживающее доверия правило толкования Библии учит нас понимать отрывок в его историческом и культурном контексте. Этот принцип оказывается весьма полезным в случае с Левит 21: 5-6.Бритье голов, стричь бороды и стричь тела были обычным явлением среди хананеев. Мы видим такое поведение, когда в 3 Царств 18 жрецы Ваала во время своего эпического конфликта с Илией тщетно пытаются заставить своего бога послать огонь, чтобы поглотить их жертвы (см. Ст. 28).

Итак, как только мы поймем культурный контекст стрижки и стрижки, мы сможем быстро увидеть связь между нашим отрывком и тем, что ему предшествует. Когда священники Израиля теряют члена своей семьи, они не должны горевать, как языческие священники.Как те, кто был отделен для служения Богу, даже в своем горе они должны продемонстрировать свое особое призвание.

Этот отрывок из Левита напоминает мне учение Павла в 1 Фессалоникийцам 4: 13-14. Там он наставляет нас не горевать «как люди, у которых нет надежды», когда умирают те, кого мы любим. Да, мы можем скорбеть, но наше горе отличается тем, что оно наполнено надеждой на воскресение, новую жизнь, которую мы испытаем за пределами этой жизни.

ВОПРОСЫ ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗМЫШЛЕНИЯ: Как мы можем горевать, как люди, у которых есть надежда? Как бы выглядело это горе? Когда мы теряем тех, кого любим, как мы можем оставаться искренними в своем горе и все же отражать нашу надежду на Христа?

МОЛИТВА: Дорогой Господь, прежде всего, я хочу поблагодарить Тебя за тех, кто трудится как ученые, чтобы мы могли понять культурную основу Священного Писания.Их усилия помогают прояснить то, что в противном случае оставило бы меня озадаченным.

Спасибо также за напоминание о том, что, как ваш святой народ, каждая часть нашей жизни должна быть отделена для вас, даже наша скорбь. Для священников Израиля это означало не стричь волосы или тело. Для нас это означает поиск способов горевать, которые также оправдывают нашу надежду. Помогите нам жить как ваши священники во всех сферах нашей жизни. Да будет вам вся слава, Аминь .

П.С. от Марка

Я хотел бы, чтобы вы знали о чудесном ретрите, который состоится в Laity Lodge.